Голубой дом встретил нас вторым флигелем, перестроенным гораздо сильнее, нежели левый брат.
Возникло даже сомнение в исторической принадлежности здания.
Меня одолевало любопытство и я направилась в Центр Любови Орловой, в надежде хоть что-то узнать.

Центр все-таки назывался культурным. Дом и вправду оказался старинным, зато впервые прозвучал возраст Звенигорода. До сих пор идут споры, к какому веку относятся данные о существовании укрепленного поселения, к XI или XII, но первое письменное упоминание встречалось в духовной грамоте Ивана Калиты 1339 года, в которой он передавал права на удельное Звенигородское княжество своему сыну. Главная же информация состояла в том, что все памятные места находились в пригороде, в самом городе их не стоило даже искать.
Историко-архитектурный и художественный музей располагался в монастыре, останки былой крепости – в древнем становище, носившем имя Городок.
Центральный храм, как и предполагалось, был новостроем. Стоял он на холме, возвышаясь над окружающим пространством, и отовсюду был виден. Раньше на этом холме высилась каменная Церковь Вознесения Господня, построенная в 1792 году в стиле классицизма. Закрыли ее в 1930, сломали в 1941, на месте храма остался пустырь.
В 1998 на голой площадке соорудили небольшую часовню, а в 2003-2007 выстроили новую церковь с тремя, как и у прежней, престолами, кирпичную в неовизантийском стиле. Две белоснежные церкви завершали границы центрального района, как бы замыкая окружность городской застройки. От нее уходили улицы одноэтажных деревянных домов с приусадебными участками. Надо сказать, кто-то очень тонко писал графику городского пространства.
Звенигород – один из старейших

городов Подмосковья. Он расположен на Смоленско-Московской возвышенности и стоит на Москве-реке и ее притоках. Река, как вечный символ жизни, всегда завораживает и говорит о городе порой больше, чем постройки, либо другие приметы людского тщеславия. Ее мы и пошли смотреть, тем более, что путь к ней лежал лишь за угол улицы, а голубой дом был виден с моста. Река текла неторопливо. Камыши и кувшинки заполонили гладь воды, что вполне совпадало с поразившей нас в городке идиллией спокойствия.
Густые зеленые заросли, ничем не строженные, спускались к воде. Это был чистый сельский пейзаж, полный вечного покоя и тихой величественности. Неторопливая поступь бытия. На гряде виднелся купол. Наверное там высилась Успенская церковь в Городке, где прежде стоял древний кремль и до которого было полтора километра пути. Прогулка не получалась. Срок ремонта вот-вот должен был истечь.
Наконец, машина была готова. Время подходило к концу рабочего дня. Мы полетели к монастырю. На перекрестке висел указатель поворота. Что-то на редкость смешное, а может быть точное было в этом объединении двух крайних по смыслу ведомств. В спешке фотография смазалась, так что пришлось взять из сети.
Впрочем, получилось даже смешнее, триумвират выглядел убедительнее. Напротив отвилки располагалась площадка. На ней была стоянка для машин. Кто-то организовал свой маленький бизнес, открыв торговую палатку и разместив столики под тентами для питания туристов и паломников. Предприниматель наверняка захватил это место навечно. Лавка стояла пустая, торговля сворачивалась, столы и стулья куда-то убирались.

Похоже, мы запозднились. Монастырь был расположен на горе, к нему вела крутая дорога, на которой царило полное безлюдье.

Надеясь на авось, мы стали подниматься. Небо давно потемнело, натянуло тучи, собирался дождь. Высокие крепостные стены окружали монастырь, стоявший на вершине поросшего лесом холма. Золотом выглядывал купол.

Вскоре появились ворота, к которым вела дорога со стендами на пути. Дорога казалась главной. На стендах были размещены фотографии подворья, как наших, так и дореволюционных лет, и излагалась история монастыря. Основан он был в 1398 монахом Саввой, учеником Сергея Радонежского, по просьбе и поддержке князя Юрия, сына Дмитрия Донского и правнука Ивана Калиты.
Расположили монастырь на месте наблюдательных постов на горе Сторожи в виду Москвы-реки, в которую впадала речка Роздвани, позднее названная Сторожкой. Первой построили церковь Рождества Богородицы. Савва ископал себе пещерку для уединения и молитв, однако число монахов росло, обитель расширялась. Дарами князя в 1402 монастырь получил обширные земельные владения. Деревянную Рождественскую церковь заменили в 1405 на каменную.
В XV-XVII веках Саввино-Сторожевский монастырь играл роль военного форпоста Московского княжества на западе. Обитель была любимым местом молитвы многих русских царей. Сюда приезжали Иоанн Грозный с супругой Анастасией Романовной и сыном Феодором Иоанновичем. Расцвет монастыря пришелся на правление Алексея Михайловича. Царь превратил его в свою загородную резиденцию. При нем появились царские палаты, монастырь был обнесен каменными стенами.
Мы шли к башне, заставленной строительными лесами, с чувством ожидаемого расстройства. Ворота были заперты, кругом валялись доски, обрезки неиспользованных материалов. Явно проводилась реставрация, но людей – мастеров и строителей не наблюдалось.

Спросить было не у кого. Монастырь,

скорее всего, уже закрыли. Начался дождь, пока небольшой, но небо сулило грозу. Побродив немного вокруг стен, мы отправились вниз. Вид с птичьего полета на стендовой фотографии, а также мощь крепостных стен оставляли сзади непознанное чудо. Ехать в Городок тоже было поздно. Туристы из нас вышли аховые. Ходили-ходили, смотрели-смотрели, а главного не увидели. А между тем, Успенский собор на Городке расписывали Андрей Рублев и Даниил Черный. Пригласил их для работ младший брат московского князя Василия I, князь звенигородский Юрий Дмитриевич, ценитель искусств и богоугодный человек. Храм на Городке он тоже заказал московским мастерам. «Рублев» Тарковского стоял перед глазами. Как было не увидеть сходства? Оценки режиссера, похоже, отличались от версий толкователей православных преданий. Меня окружала история, она требовала пристального взгляда.
В Звенигород надо было ехать снова.