Ох и суетным местом была эта мятежная Барселона! Здесь нельзя было верить ни словам, ни обещаниям, если только не пользоваться ими тут же. Третий день мы отвели музеям. Идти к Пикассо следовало к открытию, пока не набежал дотошный турист. Музей работал с 9 утра, съезжали с квартиры мы в полдень, но идти туда с сумками не хотелось. На счастье, еще при вселении хозяйка разрешила оставить багаж до вечера. Счастье это закончилось накануне отъезда, когда объявился муж и велел отбывать вместе с вещами. Видимо все вопросы следовало решать с ним, но кому могло придти в голову, что красавица хозяйка была лишь ключницей, в то время как суть назначал именно он. Ранний поход в музей благополучно накрылся, оставалось надеяться на удачу, хотя эта барышня нас здесь не баловала. Однако, на всякую правду был свой резон. Ночь отъезда нам предстояла бессонная, перед ней стоило выспаться. Самолет улетал из Жироны, барселонский автобус довозил прямо до аэропорта, так что утром мы отправились на терминал покупать билеты и сдавать вещи. Северный вокзал (Estació del Nord) когда-то был железнодорожной станцией, отправлявшей поезда в Сарагосу, столицу древнего Арагона. Построили его в 1862 году, хотя такой представительный вид он получил в начале прошлого века. Спустя столетие рельсы спустили под землю, железнодорожный поток провели стороной, опустевшую станцию поделили, отдав часть зданий полиции, другую часть автовокзалу, а на центральных платформах разместив спортзал.
В этой древней и юной перемешанной Барселоне даже транспортный вопрос мог отозваться юношеским воспоминанием. «Рукопись, найденная в Сарагосе» была культовым фильмом моей молодости, ну а серп с молотом оставался вечным символом упраздненного Советского Союза.
Северный вокзал стоял на границе Эшампле и Старого города. Мы, следуя схеме, шли к центру, там где-то находился музей Пикассо.
Квартал Ла Рибера вплоть до войны за испанское наследство выходил на море. Слово «рибера» означало «берег». Квартал считался довольно зажиточным, здесь селилось купечество и кипела торговая жизнь. Десятилетняя война за наследство подкосила Каталонию начисто. Барселона поддерживала австрийского Габсбурга, а победил испанский Бурбон. Филипп V дважды осаждал город, но Барселона пала лишь в 1714 после 13 месяцев стойкой борьбы. Филипп рассчитался сполна. Язык запретил, конституцию отменил, разрушил половину торгового квартала Ла Рибера и построил на этом месте военную крепость Цитадель (Ciutadella) для поддержания порядка. Лишенные крова жители остались на улице, остальным он вменил налог на возведение крепости. Надо думать, что любовь барселонцев к Мадриду просто зашкаливала. Не удивительно, что как только верховная власть ослабла, начались разговоры о сносе Цитадели. Полвека шли обсуждения, но снесли крепость в 1869, когда в Испании свергли монархию и провозгласили республику. На свободном пространстве разбили парк, первый и на многие годы единственный внутри города.
Первая испанская республика продержалась шесть лет. Затем вспыхнул военный мятеж и к власти вернули Бурбонов. Альфонсо II оказался удачным монархом. Он правил одиннадцать лет и сумел удержать от волнений страну, где восстания и путчи стали обыденным делом. На фоне всеобщего консенсуса в Барселоне решили провести международную индустриальную выставку. Экспозиционным пространством выбрали Парк Цитадели (Parc de la Ciutadella) и принялись срочно обустраивать город. Привели в порядок парк, возвели памятник Колумбу, отделали набережные, осветили центральные улицы электрическими фонарями. Парадным входом на выставку служила Триумфальная арка (Arc de Triomf), разработанная архитектором Жузепом Виласека (Josep Vilaseca) в неомавританском стиле.
Новый век размечал пространство своими размерами. Импозантный бульвар лежал еще в Старом городе, но задумывался в масштабе Эшампле. Эффект усиливался видом Дворца Юстиции (Palau de Justícia). впечатлявшим обилием декора. Возвел здание в 1908 году Энрик Санье, известный нам по портовой таможне Барселоны.
Широкая аллея упиралась в Парк Цитадели, где на самом краю стоял Замок трех драконов (Castillo de los Tres Dragones), модернистский дом, построенный Луисом Доменек-и-Монтанером ко Всемирной выставке 1888 года.
Это, видимо, был намек на проблемы национальной идентификации. Именно так назывался плутовской роман известного литератора Серафи Питтара, писавшего по-каталански и возрождавшего традиции национальной культуры. Он был знаком с Валенти Альмиралем, сторонником федерализации Испании, создал каталонский театр и принимал участие в Цветочных играх, древнейшем состязании трубадуров и поэтов далеких провансальских времен. Кому, как не каталонцам, было помнить о старинных обычаях, если их язык ближе всего сходился с провансальским наречием, давно позабытом во Франции.
Пожалуй, других истоков названия я найти не могла. Как ни смотри, драконов здесь не было и в помине. Здание к выставке строили, как ресторан, вряд ли изысканные модернисты пытались подзуживать аппетит таким варварским способом. Один Жозеп Лимона, работавший в компании скульпторов над декоративными плитками, заставлял забыть эту мысль навсегда.
Сейчас в Замке трех драконов находился Зоологический музей.
Мы уходили в ту часть Риберы, что сохранилась со средних веков, не затронутая мстительным Филиппом V. Искали мы музей Пикассо и шли по улице Принцессы, не зная толком ни дороги, ни персоналий королевской дочки. Потерянные лица встречных выдавали в них плутающих туристов, затерявшихся в узких улицах. Схема помогала мало. На лавочке сидела бабуля, она английского не знала, но, услышав Пикассо, радостно оживилась, замахала руками и стала тыкать куда-то вперед, повторяя слово Монкада. Именно так называлась улица, которую мы искали, но объяснить дорогу старушка не смогла.
Вперед мы и пошли, пристроившись в хвост плутавших туристов.
Квартал Ла Рибера с давних времен заселял народ, связанный с морем. Состав жителей был разнородный – рыбаки, матросы, ремесленники всех мастей, купцы, судовладельцы и аристократы. Селились они кучно, собираясь вместе согласно профессии или статусу. Вот и наша ведущая группа повернула зачем-то на улицу Кожевенников (Carrer del Corretger). Мы пошли вслед за ними.
Проулок вывел на площадь Хайме Сабартеса (Plaça de Jaume Sabartés), секретаря и биографа Пикассо, собиравшего его работы. Эту фамилию я знала, он был другом художника и в 1960 отдал свою коллекцию городскому совету Барселоны для создания музея. Двоюродный брат Жоана Миро Хайме Сабартес родился в 1881 году и был ровесником Пикассо. Они познакомились, когда обоим стукнуло восемнадцать. Сабартес был скульптором, писателем и журналистом, а с 1935 он начал вести дела знаменитого художника.
Видимо мы находились на верном пути, хотя этот дворик, который у них назывался площадью, стоило бы обжить. Фрески на стенах узких домов XIII или XIV века явно просили здесь остаться, но нет, надежда попасть в музей гнала нас дальше.
Узкий проход между каким-то дворцом и жилыми корпусами упирался в улицу Монкада (Montcada), заповедник местных музеев и цель наших блужданий.
История улицы восходила к середине XII века, когда сенешаль Барселоны Гильем Рамон де Монкада (Guillem Ramón de Montcada) надумал вдоль дороги, ведущей во Францию, расширить город за пределы римских стен. Монкада был первым, кто построил здесь свой дворец. Вслед за ним потянулись и другие. С XIII по XVIII века эта улица была самой аристократической в Барселоне. Тут жила знать, дворцы стояли один за другим. С появлением Эшампле высшее сословие стало селиться в верхних районах города, у истоков улицы возник рынок и в особняках разместили склады. Популярность места упала так низко, что оставшиеся жители вспомнили об истории и добились признания улицы художественным наследием города.
В бывших складах разместили музеи и галереи. Художественный уголок мог быть и просветительским. Один особняк, выкупленный городом у владельца, совет передал в 1963 году под музей для коллекции Хайме Сабартеса. Пока Франко был жив, имени Пикассо официально не называли, все делали тайно от центральной власти. Трудно поверить, что генералиссимус хитрых уловок не знал, но политика умолчания сработала и Дворец Агилар (Palau Aguilar) стал первым носителем фонда музея. Особняк заложили в XII веке, однако пару столетий спустя его стали капитально переделывать и, как водится в Каталонии, возраст здания вели от первых камней, хотя стены Дворца Агилар строили веками. Внутри, говорят, была готика, но скульптурные окна фасада появились позже и носили облик ренессанса.
Всю старинную готику нужно было искать во дворах, именно там она сохранилась, однако сезон отпусков мало способствовал неспешным прогулкам, толпа гнала вперед и удержать спокойствие не удавалось. Музей Пикассо был создан за счет пожертвований известных людей и самого художника. По мере роста коллекции расширялся фонд хранения. Теперь он занимал пять соседних особняков.
Глухая стена оборвалась заманчивой аркой, но внутрь она не пускала. Видимо, здесь был выход. Стрелка указывала куда-то вперед и нарушать правила не хотелось..
Пара шагов и пустая надежда угасла. Впереди тянулась беспросветная очередь.
Стометровый хвост нам был не под силу. Оставалось лишь посмотреть буклеты. Узкая улица уперлась в площадь Монкада (Placeta de Montcada), выводившую на Пасео дель Борн (Passeig del Born), проспект, довольно задрипанный с виду.
Зубоскалить, впрочем, было стыдно. Прогулочный этот бульвар пережил длинную историю. В XIII веке здесь проходили турниры, ярмарки и гуляния, в XVI правила суд инквизиция, во время войны за испанское наследство отсюда уходили в бой кавалерийские отряды, чтобы отбить наступавшую артиллерию. Отразить войска Бурбона не удалось и после двухмесячной осады Барселона пала. Сентябрь 1714 начал отсчет угнетения Каталонии. В общем, место это было во всех смыслах значимым. Да и реставрировали его понемногу, сколько хватало сил.
Одно из таких зданий четырнадцатого века стояло напротив. Дом Мека (Casa Meca) восстанавливали в 1965. Кто знает, что в нем осталось со средневековья, а что построили заново, но выглядел особняк убедительно.
Жаркое солнце пекло беспощадно. Короткий, казалось бы, путь выматывал даже в тени. День музеев совсем не складывался. У нас оставался единственный шанс не погубить задуманное и попасть все-таки в Фонд Миро, иначе весь культурный проект заглох бы в страхе очередей. BusTuristic автобус ходил по Пасео де Грасиа, но туда нужно было добраться, а без воды и отдыха ноги не шли.
