По всем статьям наш приезд в Барселону складывался неудачно. Полдня было потеряно на бестолковую суету и расплату за собственную оплошность В конце концов, багаж мы сдали. Наверно судьба дала нам тайм-аут и отвела грозу, хотя уверенности в ее намерениях пока еще не было. Улица Эструк притягивала своей эзотерикой. Мало того, что здесь жили один за другим два известных волшебника, так и номера домов носили кабалистические знаки, однако спускаться вниз мы не стали, а пошли в старый город по бывшему средневековому тракту.

Инструктор туристического центра советовал войти в Готический квартал по улице Avinguda del Portal del Àngel, что в переводе означало Дорога к воротам Ангела. Дорога эта оказалась вывеской международных торговых марок и была полна бутиков, агентств и представительств разного толка. Престижное авеню, в котором испанской масти совсем не чувствовалось, застроили на рубеже XX века. Готики в нем пока не было, она лишь ощущалась преддверием узких боковых улочек, разбегавшихся по сторонам, но выглядел пешеходный тракт довольно нарядно.

Что до питьевого фонтана, то при стоявшей жаре он был просто праздником жизни, да и указатели контрольных точек казались в блужданиях путеводной звездой.

Несмотря на привычку пропускать витрины модных магазинов, я не могла все-таки не заметить клише топовых брендов, висевших на улице. Намыливший глаз H&M расположил свой офис в бывшей штаб-квартире каталонской электро-газовой компании, сменившей место жительства четверть века назад. Изящный дом был построен в 1896 году плодовитым каталонским архитектором Жозепом Доменеком Эстапия. Практически все его здания вошли в список ценного фонда Барселоны. По другую сторону улицы стоял, прикрывшись козырьком, еще один представитель фонда.

 

Помпезное здание занимал последний из сохранившихся до наших дней сетевой универмаг El Corte Inglés, поглотивший в 1995 году своего конкурента, владевшего этой отменной базой. Нынешний торговый магнат расширял круги по всему миру, держал в одной Барселоне восемь точек, но этот комплекс был почему-то закрыт, хотя реклама расхваливала его без удержу. Как ни странно, коммерческое здание Almacenes Jorba (Магазин Жорба) построили не в стародавние времена, а в 1926 по проекту победителя конкурса архитекторов Арналда Калвета Пейронилла. Неоклассическая махина мало вязалась со словом готика, но исправно служила всем трем хозяевам, сохранив правда в названии имя своего создателя.

Нельзя сказать, что в здании меня покорил лишь козырек, хотя мысль о покрове сущего сразу возникла. На явно обжитом месте у фасада сидели музыканты. Пожалуй, одного этого было достаточно, чтобы простить дому вычурный декор.

Бывший средневековый тракт стал торным путем для туристов. Единым потоком мы двигались куда-то вперед, минуя закрытые магазины и занавешенные окна. Довольно странный получался день. Южный нарядный город, доходы которого изрядно пополнял туризм, не хотел даже видеть нашу праздную толпу.

Мы с нетерпением ждали испанской готики и вот в конце улицы возникло старинное здание. Однако дом семейства Бассолс (Casa Bassols), построенный в 1550 году, относили не к готике, а к эпохе Возрождения, хотя мне казалось, что комплекс был слеплен из двух корпусов, возведенных в разное время.

Интересно, чем занимался праотец семейства в те дальние времена, когда строил свой дворец в чистом поле за пределами крепостных стен Барселоны. Его потомок Фрэнсис Бассолс принадлежал купеческой гильдии и занимался продажей картин и рисунков. Он прославился тем, что завел галерею для показа работ художников, перестал выставлять их в окнах магазина, как делали другие торговцы, устраивал крупные вернисажи и основал в 1881 художественный кружок, получивший в среде богемы большую популярность. После смерти Фрэнсиса его наследница кружок поддержала, выделила для занятий и выставок часть особняка Casa Bassols и начатое дело имело продолжение.

Заслуги в развитии культуры отметил Король Испании Альфонсо XIII, когда в 1916 присвоил им звание Королевского художественного кружка (Reial Cercle Artístic). Громкое имя стало знаковым, а по сути явления, клуб достиг положения Института Искусств Барселоны. Зная пристрастие Каталонии к самости, ум пытался мыслить скептически, но в любом случае, это было признанием. Дорога Avinguda del Portal de l’Àngel вела нас к Воротам Ангела, а симпатичный парень уже загодя ждал нас на строгой стене, держа в руках светоч пристанища барселонского искусства.

Впрочем, освещал он не только стихию духа, но и вполне прозаические людские надобности. Под ногами крылатого юноши стоял самый древний из сохранившихся в Барселоне источник воды, фонтан Святой Анны (Font de Santa Anna).

Появился этот источник в 1356 году на перекрестке дорог у заставы города. Рядом находился постоялый двор и усталым путникам нужен был отдых, а лошадям водопой, так что история готического фонтана восходила к корыту. Поступала вода в Барселону по акведукам, построенным еще римлянами, и в источник приходила по трубам и желобам, требовавшим ремонта и переделок. Нарядный свой вид фонтан получил в 1918, когда местный керамист Джозеп Арагай украсил его цветной плиткой. Тогда же появились вазы и вырезанные в камне барельефы.

Массивный фонтан не отличался изяществом, зато хорошо дополнял корпус Casa Bassols, походивший больше на крепость, чем на жилой дом. Этот мощный бастион годился против осады, а не для радостей жизни, свойственных Возрождению.

Вход в Институт Искусств шел через арку, где  посетителей встречал на пороге излюбленный символ Сальвадора Дали – яйцо, включавшее по его трактовке образ Вселенной, реинкарнацию и отклик прошлого в будущем. В надежде на обещанное Обновление Институт занимался современным искусством, собирал художников разных стран и устраивал их выставки. Если бы не спешка, на это сальвадорское Начало Мира стоило посмотреть, но уложить все в три дня было невозможно.

По иронии судьбы, отклик прошлого в будущем мистическим образом отразился в объявлениях магазина, стоявшего прямо напротив Яйца, где на всех языках мира обещали скидки на любой товар, лежавший за запертыми дверями.

Поминая Дали, большого поклонника Юнга, мы шутили о практической зримости бессознательного, когда дорога вышла на площадь, и тут все шутки замерли сами собой. Перед нами лежала вечность, спрессованная в клубок. Практически все здания с той стороны площади покоились на остатках римских укреплений.

Не только покоились, но и включали их в свой состав. Глухая стена с башнями оказалась задним фасадом исторического архива города. Предшественником здания был дом архидьякона, построенный в XII веке, но позднее расширенный и переделанный в новой манере. Однако задняя стена осталась без изменений и даже по кладке можно было судить, где сохранилась римская застройка.

А вот история собора походила на эпохальный роман. Еще при вестготах в VI веке тут стояла часовня Святого Креста. На рубеже тысячелетия ее разрушили арабы и в середине XI века на остатках фундамента построили новый, в романском стиле собор, посвятив его двум Святым ипостасям, Кресту и деве-мученице Евлалии, забитой римлянами за христианскую веру. Спустя два века вокруг старого храма начали возводить церковь побольше, сохранив частично романскую постройку в виде простого каркаса. Барселонские графы, уже больше столетия правившие арагонским королевством, вели свой строительный проект в каталонской провинции 150 лет и готический корпус завершили к 1448 году, правда без парадной отделки фасадов, что очень рассчитывал сделать творивший тогда и работавший архитектор. Очередной этап переделок наступил в конце XIX века, когда по случаю Всемирной выставки 1888 года Кафедральный собор решили обновить и вспомнили о рисунках средневекового зодчего. Неоготический фасад отстроили по наработкам мастера, спустя десяток лет возвели боковые островерхие башни и к 1913 году увенчали собор куполом со скульптурой равноапостольной Елены, поднимавшей над миром Святой крест. Что тут скажешь, собранный за полторы тысячи лет храм выглядел величественно и святая Елена, мать римского императора Константина, была на месте. Собор от начала носил имя Креста, а она, радетельница христианства и родоначальница практической археологии, разыскала реликвии Страстей Господних во время паломничества в Иерусалим. Животворящий Крест и Гроб Господень, найденные при поисках, ввели ее в ранг особой святости, возможно поэтому главный фасад имел очень торжественный вид. Еще бы, трое святых в одном месте требовали почтения, хотя праздника в храме чувствовалось много больше, чем поклонения.

Рядом с собором стоял Епархиальный музей религиозного искусства. Это здание, построенное в XV веке, тоже было связано с римлянами. В народе его называли Домом Милосердия (Pia Almoina) либо Cananja, поминая разные сроки его истории. По примеру мусульман в христианских странах стали создавать в X веке дома призрения и богадельни для бедных. Состояли они при монастырских хозяйствах. Благотворительное общество Дом Милосердия появилось у каталонцев в 1009 году под присмотром обители Cananja, жившей по канонам собора в старинном здании, примыкавшем к римской стене. Поначалу они кормили неимущих, затем в XV веке на месте римских руин построили приют для нищих. В эпоху индустриального бума церковь изрядно потеснили, излишек имущества конфисковали, здание богадельни отдали полиции. В 1910 году его получила Епархия под музей.

Музей оставался музеем, но как было не вспомнить о милосердии, которым так гордились историки Барселоны, если даже в нынешнем социально защищенном мире нищета бросалась в глаза в самом центре города.

Просторная площадь перед стеной и собором недаром называлась Новой, она почитала разные святыни. Прямо напротив памятников истории стояла Коллегия Архитектуры Каталонии, по фризу украшенная эскизами Пабло Пикассо. Приехать в страну при жизни Франко художник не мог, но протащить рисунки мастера активистам все-таки удалось. Впервые после гражданской войны 1936-39 годов испанцы сумели в пятидесятых увидеть работы художника, причем знаковое решение принимали неукротимые каталонцы.

И все же дух провинции начинался не с Пикассо. Перед нами на площади лежала история, истоки которой прятались где-то внутри квартала и путь к ним вел сквозь Ворота Ангелов, почти наполовину состоявших из римских камней.

К левой башне примыкал фрагмент акведука, собранный для показа зрителям уже в наши дни. И вот что странно, не вызывал он отторжения от подделки экспоната.

Вообще, удивительно, насколько гармонично ложился уличный ландшафт на мой привередливый глаз, несмотря на разномастность стилей и хронологическую смесь застройки, так досаждавшую мне накануне в Копенгагене. Здесь слитно стояли в ряду и барочный фасад Епископского дворца, и римская стена, и дом современного дизайна, будто исходно весь пейзаж планировали заранее.

Глухой и узкий проход за воротами назывался Епископской улицей (Carrer del Bisbe), уводившей в глубину квартала. В путанных и темных переулках можно было ждать чего угодно, но танго под стенами собора сразило меня наповал.

Собственно, что угодно там и встречалось. По улице Бизбе валил непрерывный поток заезжих туристов и местный люд пытался извлечь из этого выгоду любой ценой, хоть сознательно, хоть бессознательно.

На фоне Героев 1809 года, казненных Наполеоном за мятеж, во всю шла торговля сувенирами. Неплохо звучали на площади и кастаньеты. Памятник мученикам Независимости обрел свой нынешний вид только в 1941 году, хотя изваял бронзовую скульптуру известный в Каталонии модернист Жозеп Лимона еще в 1929, как символ борьбы против оккупации. Как  удалось протащить свободолюбивый призыв при жизни Франко, было отдельным вопросом, но разместили монумент на боковой стене церкви Святого Северуса, бывшего по преданию в третьем веке епископом Барселоны. Вот тут и возникал вопрос, где правда, а где вымысел, выгодный для доверия. Покровитель города Святой Северус, как утверждали историки, не родился в природе, а был фигурой вымышленной, хотя и почитался в церковной традиции мучеником за веру, в честь которого справляли ежегодный праздник. Сфабрикованная из нескольких персон личность вполне прижилась и вошла в святой пантеон Барселоны, несмотря на протесты XIII века. Получалось, что возникшая в запале идея, обретала сущность и становилась истиной. В голову тут же пришла история Каталонии. Почти семь столетий Испания собиралась в одну страну из разных королевств, причем Каталония была одной из первых, кто начал по праву сильного этот длительный процесс. Привилегии провинции пошатнулись, когда новые короли пришли из чуждых династий. Власть хотела подчинения. Тут сразу и начались торги и угрозы отделения Каталонии от королевства, вплоть до военных рейдов на бунтующую территорию. Франко был не первым, кто пытался уравнять всех под одну гребенку и лишить самоуправления. Давно в пылу страстей забылось, что барселонская знать создавала единое королевство, видно надеясь на верховенство, но под чужим управлением и возникшей зависимостью на кон встали амбиции национальной идентичность и права на самобытность. После падения режима провинции вернули и автономию и язык, однако нынче этого было мало. На улицу Бизбе выходил служебный корпус Дворца правительства Каталонии. В момент экономического подъема, наступившего после спада, здесь и родилась идея нации, положенная в основу отделения. И надо сказать, вполне достаточная, чтобы снести крышу половины Европы. Считать, что каталонцы эту нацию выстрадали, просто никак не получалось. Государства своего у них никогда не было, они и защиту искали всегда под чужим крылом. Даже Реконкиста обошла их практически стороной, так как от начала движения Каталония находилась уже под франками. Единственный шанс получить независимость был ими проигран во время Испанской Гражданской войны, поделившей исконных жителей провинции по крайне враждебным лагерям. Да и теперь экономически развитый чемпион Испании достигал своих высот силами смешанного населения, из которого 45% составляли испанцы, перебравшиеся из соседних районов, 35% приходились на этнических каталонцев, остальные ложились на прибывших из других стран. Практический смысл отделения был ясен, кому охота отдавать налоги в столицу, но разыгрывать карту нации являлось такой же подменой, как поклонение вымышленному святому. Зато уличный ландшафт не представлял собой никакого мошенничества, хотя тоже таил некоторые хитрости. Воздушный мост, соединявший Дворец правительства и весь в узорной облицовке Дом Каноника, где находилась резиденция каталонского президента, был лишь на вид старинным. На деле, его построил в 1929 архитектор Хуан Рубио, занимавшийся реставрацией квартала. Мечтательный Мост Вздохов, как нельзя пригодный влюбленным, был просто служебным ходом между тылами правительственных зданий. Готический дворец для барселонского кортеса возвел Марк Сафонт в 1416, а дом каноника приобрел барочный вид трудами Хуана Рубио, сподвижника и соратника Гауди. Такая правда очень походила на волшебство.

Однако в толчее волшебство терялось. Нужно было срочно убегать от толпы. Мы нырнули в боковой пустой проулок вдоль Дома Каноника. Вот теперь прогулка и впрямь стала напоминать сказку. Улица Благочестия (Carrer de la Pietat) была полна сумрака, между высоких стен шаги гулко отдавались в воздухе.

 

Завороженная собственной поступью, я не сразу поняла, что шагаю вдоль собора мимо дома священника. Ну дела, благочестие улицы определяла топонимика, хотя нынешний расклад тоже радовал. Окна президентской резиденции смотрели прямо на собор, а узкий проход был предбанником присутственного места.

 

Что говорить, уголок оказался примечательным. Глухая дверь, мимо которой мы проскочили, называлась Вратами Милосердия. Служебный вход вел в монастырь и предназначался прихожанам, приносившим пожертвования. Барельеф в арке был копией деревянного оригинала, установленного в соборе в 1483 году. Немецкий скульптор Михель Лохнер говорил о страданиях Марии, скорбевшей у распятого Христа. Рядом с напутствием к состраданию скромно выглядела вывеска приемной президента. Два таких артефакта в одном месте утверждали власть в милосердии.

 

Впрочем, и деться президенту было некуда. В Доме Каноника раньше устраивали обеды для городских нищих, так что милосердие досталось власти по наследству.

И все же хозяином тут был собор. Глядеть на него, просто дух захватывало.

 

В тесном пространстве, окруженный домами, он только выиграл строгим обличьем. Парадный фасад был хорош на площади, здесь добавилось величия и значимости.

 

И всюду на стенах, куда ни ложился взгляд, щерились горгульи.

Бродили мы по кварталу не просто так. Еще в центре нам выдали схему, согласно которой где-то здесь находился памятник античной эпохи. Схема явно вела в глубь городской застройки по улице Парадиз (Paradis).

Назвать этот закуток райским местом, язык не поворачивался, скорей приходил на ум тайный лаз следопыта. Оглядываться тоже не стоило. Щель между домами лишний раз подтверждала слово лаз и ставила под сомнение понятие улица.

Однако схема оказалась верной. Готический квартал на то и был готическим, что улица ломалась под прямым углом, оставляя искателя приключений перед дверью старинного здания, где находился Туристический центр Каталонии. Появилось это сообщество в 1876 году для проведения научных экспедиций по изучению природно-географических и культурных особенностей провинции. К началу XX века они основали Институт каталонских исследований, где занимались всеми видами описательных наук, уделили внимание развитию альпинизма и горного спорта, в целом, и ввели практику пеших экскурсий. Их успехи в сохранении наследия, создании фотоархивов и проведении культурной популяризации были так велики, что ЮНЕСКО в конце века присвоил им медаль в дополнение к отечественным наградам. Все это блистательное разнообразие находилось за скромной дверью бельэтажа, что безусловно пленяло полным отсутствием помпезности.

 

Археология также входила в сферу деятельности каталонского центра. Согласно одной из легенд Барселону основал Геракл во время путешествия с аргонавтами, другая легенда гласила, что сделал это отец Ганибала полководец карфагенских войск Гамилькар Барка, разбивший в 237 году до нашей эры на береговой полосе военный лагерь. Относительная точность пришла с римлянами. Они построили укрепления на горе Табер и в 15 году нашей эры стали селить туда отставных солдат. Вот на этом месте мы сейчас и находились. На асфальте у самых дверей здания красовалась «заплата», отмечавшая наивысшую точку холма.

По стандартам римской застройки в центре поселения лежал форум, большая площадь для собраний, торговли и прочей общественной жизни. Возле нее возвели храм императора Августа, завершившего покорение Пиренейского полуострова. По крайней мере, так считали археологи, воссоздавшие вид здания на основании обнаруженного при раскопках фундамента, отнесенного ими к I веку нашей эры.

Храм был со временем разрушен, сохранились лишь колонны, о которых говорили хроники XV века, но вскоре и о них забыли. Вспомнили о потере по случаю. Здание, где мы находились, восстанавливал в 1906 году известный каталонский архитектор Луис Доменек-и-Монтанер (Lluís Domènech i Montaner). При строительстве офиса Туристического центра отыскали фрагменты колонн, восстановили их по кускам и создали экспозицию на месте остатков фундамента. Получился, конечно, не Рим, скорее, краеведческий музей, однако древностью здесь все-таки тянуло.

 

Античный мир остался позади, о чем незамедлительно нам сообщили на выходе. Прошлое и настоящее встречалось здесь на каждом шагу.

Ломаную улицу Парадиз хотелось пройти до конца. Она обогнула два поворота и вывела на открытое пространство. Перед нами простиралась площадь Святого Иакова (Plaça de Sant Jaume), покровителя Испании и Реконкисты

Апостол Иисуса Христа, вряд ли кто-то другой мог находиться на здании, вздымал боевое знамя. После копенгагенского епископа Абсалона боевой призыв святого меня уже не удивлял. Место для испанского защитника архитектор Аугуст Фон-и-Каррерас подобрал замечательное. Роскошное здание было построено в 1902 для сберегательного банка Caixa de Barctlona, известного в наши дни, как часть Пенсионного фонда. Тут любой хорошо понимал, что боевой дух был насущно необходим даже испанцам, хотя их помесячные 800 евро никак не равнялись нашим пособиям. Как и положено, рядом с источником пенсий стоял Городской Совет Барселоны. Его история восходила к XIII веку, когда арагонский король, а на ту пору еще и барселонский граф Хайме I Завоеватель пошел на уступки знати, введя ряд советников представлять интересы города. Выбирать депутатов к трону разрешили собранию жителей, включавшему сто персон. В 1284 году был составлен свод законов о работе городского правительства, праве на свободную торговлю, порядке сбора налогов и ограничении королевских чиновников. С той поры и вошли в силу привилегии Каталонии, отобранные указом Филиппа V в 1716 году.

Вначале Совет города заседал в монастыре доминиканцев, но происки инквизиции к участникам собрания заставили их искать новое место. В 1369 году купили дом на площади Святого Иакова и стали постепенно расширяться. Первый удар нанес Барселоне Колумб. Испанское судоходство перебралось в Атлантику и морские доходы Каталонии заметно сократились. Однако главный ущерб пришел от власти. Бурбонский наследник Филипп V отказал им в привилегиях, учредил повсеместные запреты и вверг провинцию в полный упадок. В первой четверти XIX века городской совет уже продавал имущество с молотка. Индустриальный всплеск в Каталонии сказался и на делах совета. Вместо старого дома возвели в 1847 неоклассический корпус по проекту архитектора Хосепа Мас-и-Вилла (Josep Mas i Vila). С жару-пылу хотели снести весь готический фонд, но вовремя остановились и фасады старых форм кое-где проглядывали, хотя марку держал все-таки главный дом. Готический квартал был заселен во времена Октавиана Августа. На месте площади Святого Иакова в ту пору находился форум, по сторонам которого стояли общественные здания. История повторялась Народ толпился у ворот правительства Каталонии, прямо в центре красовался модный магазин мужской одежды, который в третьем поколении держало семейство Делофе, и за всем этим наблюдал Городской Совет.

Парламент Каталонии, а он был одним из первых в Европе, впервые собрался в 1289 году по поводу сбора налогов в королевскую казну. Защищаться от поборов хотели все, так что состоял он из трех сословий: аристократии, духовенства и горожан. Кортес, так иначе звался парламент, закрепился как законодательный орган в 1359, получив права судейства, контроль над налогообложением и практикой расходов, а также способ противостоять королевской воле. Собственным зданием Кортес обзавелся в 1400. Архитектор Марк Сафонт расширил владения местного правительства и придал им готического блеска, а парадный фасад, выходивший на площадь, возвел в 1596 Пере Блаи, отдав должное духу Возрождения. Это строительство король Филипп II пытался даже запретить, заподозрив за действиями каталонцев попытку усилить оборону здания. В итоге длительных дискуссий  монарх позиции уступил и красота победила, хотя конфронтация в те времена была уже так сильна, что читалась, как подготовка к войне. Довольно скоро она и произошла. В ярой борьбе двух династий за испанской престол каталонцы поставили не на того кандидата и победивший Филипп V Бурбон лишил их самостоятельности, растоптал и унизил. Парламент он разогнал, правительственные здания отнял, перегородил их, как попало, и устроил в отдельных блоках Королевский суд и прочие ведомства. По мере того, как страна нищала, приходили в упадок и дома. В XIX и XX веках их восстанавливали едва ли не заново, где-то латая старый фонд, а  где-то достраивая псевдостили.

Мы прошагали вдоль дворца каталонской власти, не задержавшись даже на миг, чтобы заглянуть внутрь. А это было второй ошибкой нашего ознакомительного дня. Опять подвела предвзятость. Не власть представляла интерес, а та самая готика, ради которой мы здесь и бродили. Помпезный вид смотрел наружу, зато внутри была ажурная вязь и по каким-то дням туда пускали туристов, а мы без особого любопытства проплыли, не глядя, мимо. Значительно больше нас занимал узкий проход напротив. Гигантская скрепка, незнамо зачем, стояла меж старых домов.

Современное искусство было всегда для меня вещью в себе и подчас вызывало оторопь. Вот и сейчас, канцелярщина на средневековой площади не ложилась ни в какой ряд. Нашлись добрые люди и объяснили, что памятник нес идею кастелей, любимой забавы каталонцев во время праздников и фестивалей. Кастели (castells) или «человеческие замки» были башнями, выстроенными из людей. Эта традиция восходила к религиозным танцевальным процессиям, принятым в прежние времена на Пиренейском полуострове. Старинная каталонская забава была внесена за свою уникальность в список нематериального культурного наследия ЮНЕСКО. Зародилась она в Таррагоне, где теперь в ее честь стоял памятник.

 

Религиозные мистерии ушли в прошлое, кастели превратились в спортивные аттракционы и каждый город имел свою команду для участия в соревнованиях.

Считалось, что популярность традиции подтверждала единство и сплоченность жителей Каталонии. Амбициозная «скрепа» единства как раз и стояла на площади. С ходу повеяло чем-то родным и накатил приступ хохота. Сразу вспомнилось, что кастильская народная молва относила каталонцев к жадной и скупой братии, в то время как каталонцы называли кастильцев ротозеями и недотепами. Если так, то домашняя память учила, что узды строгой связи были для вновь обретенной нации остро необходимы, особенно при всей разношерстности ее этнического состава.

День уже начал клониться к вечеру. Дикая жара, мучившая с утра, поутихла, зато в воздухе потянуло сыростью. Пора было двигаться к жилью. От площади уходила улица Ферран (Carrer de Ferran), застроенная уже в XIX веке. Древностей тут ждать не стоило, однако выводила она на центральный бульвар Рамбла (Rambla), значит путь к дому не грозил никакими плутаниями. Главными впечатлениями на Ферране были фонари и балконы.

 

Оказалось, что все далеко не просто. Среди относительно новых зданий пристроилась церковь Святого Иакова, возраст которой уходил к XV веку. Похоже все постройки Готического  квартала стояли на чьих-то останках. Эту церковь возвели в 1394 году крещеные евреи на месте старой синагоги. Когда спустя столетие их изгнали, храм передали женской обители во имя Святой Троицы.

Монастырское время закончилось в начале XIX века. Епархию в тот период лишили многих угодий и ограничили в правах. Здания обители разрушили, сохранили лишь корпус церкви. Новое имя и новую жизнь храм получил в 1835, когда в его стены перевели приход церкви Святого Иакова, снесенной при реконструкции площади. Стояла уничтоженная церковь там, где нынче располагался пенсионный фонд, и по легенде ее основал сам апостол Иаков на том месте, где читал проповеди.

Что читал, что не читал… Легенда осталась, а церковь снесли. Видно никак мне судьба не сулила понять каталонский образ мысли. Ну ладно Советский Союз, держава провозглашенных атеистов, но ведь Испания, со всей своей католической традицией, собранная по кускам в одну страну силами Реконкисты, сжигала-таки церкви почти при всех народных восстаниях не только в Гражданскую войну, но и столетиями раньше. А может и не стоило мне вникать в этот вселенский христианский дух со странными изъянами, а просто смотреть, как обычный турист, на все распахнутыми глазами и испытывать восхищение.

Мысль о том, что старое время закончилось и мы проскочим район без задержек, оказалась до глупости наивной. Здесь за каждым углом тянуло средневековьем. Узкий проулок упирался в готическую стену чего-то величественного. Между двумя площадями стоял собор Санта-Мария-дель-Пи, строгим обличьем утверждая главенство над местностью. А держать это первенство ему пришлось долго и крепко Строительство храма началось в 1321 году и длилось 120 лет. Место было давно облюбовано христианскими службами. Еще в IV веке за пределами римского города Барсино на перекрестке дороги и двух линий акведуков стояла часовня Святой Марии, недалеко от которой римляне хоронили своих усопших. В конце X века речь шла уже о церкви, о которой упоминали источники, а в XIV столетии появился прародитель нынешнего собора. Досталось храму немало. Дважды его трясло землетрясением, во время боев за испанское наследство рядом взорвалась пороховая бочка, а в Гражданскую войну он просто сгорел. Починки и реставрации проводили несколько раз и сегодняшний вид сильно отличался от оригинала.

Площадь, на которую мы вышли из переулка, носила имя местного святого Жузепа Уриола (Plaça de Sant Josep Oriol), священника и чудотворца Барселоны XVII века. За ним водилось много тайного, он воскрешал из мертвых, давал зрение слепым и был вполне реальным человеком. Возможно, что и площадь выглядела так уютно не без его усилий. Кому бы могло придти в голову, что два века назад здесь было кладбище. Однако памятник в центре сквера прославлял не его. На скамье сидел бронзовый поэт и драматург Анхель Гимера (Ángel Guimerá), отдавший много сил возрождению каталанского языка. Даром, что скандалист Сальвадор Дали поносил поэта «большой волосатой протухшей свиньей», общество назвало его Приемным Сыном Барселоны и похоронило на кладбище Монтжуик, обернув каталонским флагом. Так что место на площади было более, чем почетным.

Главный фасад собора выходил на площадь дель Пи, положившую начало его существованию. Именно здесь бежала старая римская дорога, шли два водотока и стояла одинокая сосна, на ветвях которой некий рыбак нашел образ Богородицы. Так рассказывала легенда историю возникновения часовни Святой Марии. С тех пор поляну, где росла сосна, стали называть Пласа-дель-Пи (Paça del Pi) в честь имени вечнозеленого дерева. По-каталонски слово «pi» означало «сосна». В другой легенде персонажем был наполеоновский боец, погубивший дерево ударом штыка в ствол. Солдата постигла смерть, видимо, за святотатство, но сосна должна была жить и радетели легенды посадили новую, не подвергая топонимику искажениям.

Девятнадцатый век нанес церковному хозяйству значительный ущерб. Как и все епархиальные заведения, Santa Maria del Pi потеряла доходы и была ограничена в средствах. Дела пошли лучше, когда папский престол присвоил ей звание Малой базилики, а правительство в 1931 году объявило национальным памятником. И все же, каким удивлением было увидеть афишу концерта, висевшую на входе в собор, а чуть позже понять, что владела испанской гитарой Екатерина Зайцева.

 

Обе площади, и сосновая, и святого чудотворца Уриола имели домашний вид и казались тихой гаванью. А между тем, когда-то тут кипели нешуточные страсти. Почти вплотную к собору стоял старинный дом, где несколько столетий кряду пребывала Конгрегация Пречистой Крови Христовой, задачей которой было поддерживать дух приговоренных к смерти. Возникло братство на рубеже XVI века, хотя предания сообщества относили его истоки двумя столетиями раньше, когда богословы Испании придали особый смысл служению страстям Христовым. Пожертвования знати позволили в 1542 году построить при церкви Санта-Мария-дель-Пи здание конгрегации, ставшее в будущем одним из важнейших центров религиозной жизни Барселоны. Casa de la Congregació de la Puríssima Sang, такое ему было название.

Почетного положения конгрегация добилась не сразу. Здание братство построило, но спустя двадцать лет было вынуждено дом покинуть и перебраться на какой-то срок в монастырь из-за разногласий с прихожанами. Сочувствие к преступнику не находило понимания у добропорядочных граждан. В день казни братья Пречистой Крови Христовой шли с поднятым распятием вслед за осужденным, подкрепляя обрядом дух обреченного человека. Адвокаты пред Богом примеряли, наверно, не раз на себя чужие грехи, но ни одна казнь в Барселоне не проходила без скорбной процессии в черных капюшонах. Отношение публики к ритуалу менялось. Сначала их допустили до шествий на Пасху, затем разрешили снимать тела с эшафота и хоронить на кладбище церкви Святой Марии, в середине XVII века предоставили право помилования уголовных осужденных. Делали братья все это бесплатно, правда служение мукам Христовым награждалось полной индульгенцией. Казней в Испании было более, чем достаточно. Еще в XVI веке, решив сэкономить на виселицах, заплечных дел мастера придумали гарроту, дешевую удавку, состоявшую из петли на палке. Петлю сменили на обруч, потом хитроумные каталонцы добавили туда еще и винт, расщеплявший позвонки жертве. Публичные зрелища продолжались до конца XIX века. Вместе с их уходом прекратились и шествия конгрегации, хотя смертный приговор просуществовал до 1975 года, пока новый король Хуан Карлос I не отменил эту меру наказания, едва лишь вступив на престол. Любопытно, что соседняя Португалия вычеркнула смертную казнь из судебной практики в 1867, став первой страной в Европе, пошедшей на такую меру. А что до гарроты, то было их три вида, благородная, обычная и подлая. Различала их степень унижения и способ доставки осужденного на эшафот. Одну из последних публичных казней в 1894 году отразил на холсте известный каталонский художник Рамон Касас. За картину «Подлая гаррота» он поучил премию на выставке в Мюнхене.

Стоял прекрасный солнечный день, вокруг сновали неуемные туристы, а мне все чудились мрачные балахоны и застывшая позади них вездесущая инквизиция. Куда лучше было смотреть на старинный дом, уступавший по возрасту прежнему зданию, зато сущностью вполне соответствовавший раскраске. В цветном корпусе находилась Взаимная Ассоциация Помощи социальному обеспечению. Гильдия содействия партнерам, нечто, вроде нашего соцстраха, появилась в Барселоне в 1447 году по разрешению королевы. Торговцы продуктами скооперировались для оказания помощи при болезнях, смертях и прочих катастрофических нуждах среди своих членов. Помимо поддержки страдальцев совет ввел в устав гильдии экзамен на расторопность и требовал от владельцев магазинов контроля над продавцами. Такой корпоративный подход уже в XVII веке поневоле вызывал вопрос, куда же девалась культура обслуживания в том злополучном отеле, что мучил нас ночью.

Небесным покровителем гильдии был выбран Архангел Михаил, часовню которого утвердили королевским указом в приделе церкви дель Пи. В 1685 рядом построили здание гильдии партнеров (Casa Gremi Revenedors), где разместили штаб-квартиру сообщества. Окнами дом смотрел на церковь, возможно поэтому в Гражданскую, когда рушили все подряд и собор горел, удалось сохранить алтарь досточтимого святого. Во всяком случае, барельеф с его образом появился именно в те годы.

Уже давно все было собрано на этой площади под стать. Душа и тело находились под надзором, о них заботились хранители, церковь блюла общий порядок, а для приезжих был приготовлен постоялый двор, стоявший здесь с 1640 года. Я все гадала, откуда взялось странное название. Слово «jardi» означало «сад». Ну не с японцев же они содрали «Сад камней». Ответ оказался прост. На углу, где нынче красовался бренд отеля, когда-то рос сад. Его засыпали, построили второй корпус и заштукатурили оба здания под один фасад. Который раз история твердила, что не надо умничать. Весь готический квартал стоял на чьих-то остатках, хронология которых уходила в давние времена. Нынче отель назывался красиво «El Jardi», что исправно хранило каталонскую память от возможной забывчивости.

Умничай, не умничай, злословь, не злословь, но покидать площадь не хотелось, хотя пришла уже пора. Камера хранения закрывалась рано и стоило поспешить, чтобы не лишиться багажа. Однако тянуло остаться, посидеть, задрав голову, и пристально поглядеть на огромный витраж. Площадь дель Пи не пугала мрачной готикой, напротив, она была уютной, да и бродили по ней лишь туристы, разгоняя одним праздным шатанием любые иллюзии подавленного духа. Стояло воскресенье, когда по слухам здесь собирались художники, но никаких намеков на свободный рынок, либо на горячие дискуссии в помине не было и вся богемная тусовка казалась нам лишь легендой, хотя и подкрепленной набором косвенных находок. На стене соседней улицы висела керамическая плитка, как бы сулившая продолжение. За этой приманкой мы и отправились на выход с площади, ожидая подтверждения. И точно! Узехонькая улица была сплошь разукрашена забавными картинками. Почти на каждом доме висело что-то занятное и занимательное.

Школа танцев Жуана Магрина не имела к почетной доске никакого отношения. За этой дверью жил в XIX веке член Академии изящных искусств и Президент какой-то Ассоциации художников. Вот его память здесь и чтили.

На этой керамической табличке был нарисован шутейный портрет ученого жильца.

Даже двери домов могли радовать глаз. Никак не думала, что экспонат Музея Каталонского искусства «Рамон Касас и Пере Ромеу на тандеме» получит место на улице. Написал шарж Рамон Касас, тот самый художник, которого я вспоминала в связи с гарротой. Вот и Русский музей выставлял картины на Канале Грибоедова. Смотри, народ! Не забывай свою культуру! Интересно, в Барселоне это тоже было просветительством или шло по зову души? Граффити ведь точно чертили по зову.

 

Улица Петрихол (Carrer Petritxol) оказалась просто заповедником барселонских знаменитостей. Куда ни кинь взгляд, висели памятные доски. Такой финальный аккорд нашей прогулки выглядел очень уместно. Мы шли в сторону Рамблы, не разбирая улиц и держась нужного направления. Поход уже завершился, хотелось подумать об отдыхе. Однако, не тут-то было! Барселона снова над нами смеялась. Наскучили средние века? Можно подсунуть и что-нибудь новенькое! Даже не помню, как мы попали на эту площадь. Среди домов современной застройки лежал раскопанный некрополь римских времен. Обнаружили его в пятидесятых прошлого века во время строительства городского жилья.

Умел-таки город согласно сочетать свои достопримечательности. Среди жилого квартала так ненавязчиво стояли надгробия первых веков нашей эры и никому не мешали. Разве что дошлый управдом пытался согнать с зеленого газона бесцеремонного бомжа. Куда тут было спешить? Покой и вечность пронизывали пространство при полном отсутствии туристов, обычно снующих тут и там.

По данным раскопок римское кладбище лежало вдоль второстепенной дороги за стенами Барсино. Хоронили здесь небогатый люд, включая вольноотпущенников и рабов. Вот тебе и на! Такие надгробия и рабы… По надписям на табличках сумели установить имена усопших, числом более 200 человек. Хорошее место. Выглянул утром в окно, и вспоминай про вечность. Некрополь Via Sepulcral Romana находился на скрытной площади Вила-де-Мадрид (Plaça Vila de Madrid) улицы Кануда (Carrer Canuda), при нем был открыт музей римской истории.

В двух минутах ходьбы лежала Рамбла. Сквозной проход по вестибюлю сетевого отеля Citadines выводил прямо на бульвар. Восковой посетитель вальяжно курил у входа сигару. Физиономия была крайне знакома, но я никак не могла схватить, кто же так сладко оттягивался. В голове крутился вопрос. Уж не Сент ли это Экзюпери, так свободно сидит? Он же бывал в Испании. Ответа не было. Подскажите, если кто знает.

Длинный бульвар Рамбла тянулся от площади Каталония до самого синего моря. Состоял он из нескольких участков, носивших разные имена. Наш кусок назывался Рамблой Учения (Rambla dels Estudis), в честь бывшего университета, закрытого по указу врага Каталонии Филиппа V. Что нас несло, удача или волшебство ног, но мы опять попали в точку притяжения сил. Прямо напротив стояла шикарная гостиница Меридиен (Le Meridien). куда стекался весь истеблишмент современной культуры. В число постоянных клиентов «Звездного отеля» входили Паваротти, Ростропович, Жан Моро, Хулио Иглесиас, Rolling Stones, Мадонна, Ален Делон и прочие, прочие, прочие. Это был явный намек судьбы, что нужно срочно занимать снятую на три дня комнату на фешенебельной улице Гран-Виа города Барселоны

До площади Каталония мы добрались за пять минут. Забрали багаж и поймали такси. Современный район был полон зелени. Хозяйка встретила нас приветливо, отдала ключи, показала, где завтрак и тут же мы поняли, что голодны до безумия. Целый день, умирая от жары, никто не думал о еде. Пришлось бежать в магазин.

На улице было тепло. Народ шастал туда-сюда. Почтенные люди отдавали время вечернему моциону. Это в Скандинавии города вечерами пустели. Здесь магазины работали, кафе ломились от посетителей, молодежь гуляла до глубокой ночи.

Уже поздним вечером, поужинав и приведя себя в порядок, мы курили на балконе и смотрели вниз. Завтра начиналась рабочая неделя, но город не собирался спать. Улица шумела и веселилась. Горячий южный народ сильно отличался от северян.  .