Хельсинки. Начало дня

У каждой истории всегда есть свое начало. Наша поездка в Финляндию могла бы откладываться ото дня ко дню по разным поводам, если бы не одно обстоятельство. Моя племянница получала послевузовское образование в Швеции. Жила она в Мальмё, училась в знаменитом Лундском университете, вышла прошлой осенью замуж. Свадьбы молодые не справляли, однако решили летом собрать самых близких родственников, чтобы познакомить друг с другом и навести семейные контакты. Приглашение было очень заманчивым, хотя и требовало серьезных затрат. Мы с мужем сидели на пенсии, деньгами богаты не были, о приработках не могли даже мечтать. Заметив наши раздумья, сын Алексей сказал, что расходы возьмет на себя, и предложил добираться до Южной Швеции через Хельсинки и Стокгольм. По его словам, события минувшей осени ясно показали, что жизнь предугадать нельзя, и глупо пропускать в пути кусок Северной Европы. За хлопотами в поисках дешевых маршрутов, недорогого жилья и разумной сметы мы успели открыть шенгенскую визу поездкой в Финляндию, но забыли про дорогу до Хельсинки, откуда уходил паром в Стокгольм. Билеты на утренний скоростной поезд Allegro оказались распроданы, а поздние рейсы лишали нас прогулки по финской столице. Впрочем, и здесь повезло. Алексей раскопал где-то информацию о специальном экспрессе Лаппеэнранта — Хельсинки, который запускали в честь 150-летнего существования железных дорог Финляндии ранним шестичасовым рейсом нужной нам субботы. Юбилейный бонус состоял в стоимости билетов, составлявших треть от номинала. Время отправки нас устраивало. Все, что было можно, мы оплатили в интернете, собрали увесистую папочку с различными ваучерами, электронными билетами, заявками и квитанциями, сели ночью в машину и отправились за границу. На погранпункте мы оказались вторыми. Финский офицер, белокурый холеный красавец, чистый Хельмут Грим из «Гибели богов» Лукино Висконти, посмотрел на папочку, где сверху лежал обратный билет до Лаппеэнранты, хмыкнул и спросил: «Десять дней по Европе и назад через Финляндию?» Алексей прежде говорил, что везет родителей до вокзала и задерживаться дольше не будет. Чертов Висконти! Сексапильный парень еще не родился, когда вышел антифашистский фильм, а мне даже теперь мерещились всякие ужасы. Нервическая мнительность пробубнила в ответ «да» и нас немедленно пропустили. На вокзал мы прибыли за пару часов до отправки.

Хельсинки встретил нас чистым небом, отличной погодой и малым числом людей.

Город Гельсингфорс был основан шведским королем Густавом Васа в 1550 году в противовес Ревелю, нынешнему Таллину, стоявшему на противоположном берегу Финского залива. Городок был небольшой, сплошь деревянный, его трижды захватывали русские войска во время русско-шведских компаний XVIII века. После присоединения Финляндии к России в 1812 Александр I перенес столицу Великого княжества Финляндского из Або (Турку) в Гельсингфо́рс. До конца XIX века здесь преобладало шведское население, финский язык приносили сельские жители, переезжавшие в город, и российские власти, укреплявшие новую речь. Финское название Хельсинки существовало с момента основания города, но официальным оно стало с 1917, когда страна получила независимость.

Знаменитый вокзал, входивший в число достопримечательностей Хельсинки, пребывал в ремонте. Две огромные человеческие фигуры, стерегущие вход, отсутствовали. Однако память о них была запечатлена на рисунке строительной занавеси, мол, не бойся финн, мы бережем свое культурное наследие.

Построил вокзал в 1904-1914 годах известный финский архитектор Готтлиб Элиэль Сааринен, один из отцов северного или финского модерна. Детство мальчик провел под Гатчиной, где настоятелем лютеранского прихода служил его отец, учился в местной гимназии, двадцати лет от роду поступил в Университет Гельсингфо́рса, получил в 1897 два высших образования по живописи и архитектуре. Через год после окончания института он организовал архитектурное бюро, завоевавшее широкую известность с первых дней своего существования. К их достижениям относили финский павильон для Парижской выставки 1900 года, роскошные дома и виллы под Гельсингфо́рсом и Выборгом. Вилла Виттреск, где жила семья архитектора и работало бюро, стала достопримечательностью Финляндии. В 1923 году Сааринен эмигрировал в США. Он сам и его сын Ээро стали выдающимися архитекторами Америки. Одним словом, было на что взглянуть.

На осмотр Хельсинки оставалось очень мало времени. Приехали мы около девяти, на паром до Стокгольма следовало появиться не позже четырех, а в планах у нас были две экскурсии – обзорная по городу и поездка в крепость Суоменлинна, расположенной близ побережья на группе островов. Обе экскурсии обеспечивала Helsinki card – бонусная карта, экономившая туристические расходы на музеи, транспорт и прочие мероприятия. Оплачена она была из Питера и надо сказать, окупила себя с избытком. Пока мы получали Helsinki card в информационном центре на вокзале и выбирали проспекты, народа на площади прибавилось.

Начинать прогулку следовало с паромного терминала. С нами был багаж, который следовало сдать в камеру хранения. Оставлять его на вокзале и устраивать потом гонку с препятствиями не имело смысла. Трамвай довез нас до Рыночной площади.

В мире не бывает случайных совпадений. Перед нами в белом здании находилась штаб-квартира компании «Энсо-Гутцейт». Завод именно этой фирмы служил ориентиром при поиске церкви Трех Крестов в Иматре, а строил здание в 1962 году тот же Алвар Аалто, к творению которого мы спешили по лесной дороге. Позади высился Успенский Кафедральный собор православной церкви Финляндии.

До парома путь вел по набережной. У канала сидел гитарист и настраивался на игру. По нашим питерским меркам, 10 утра для заработка было, пожалуй, рановато.

Канал отделял Рыночную площадь от Катаянокка – Можжевелового мыса, именем которого был назван и терминал.

Район застраивался в XIX веке и хотя считалось, что его маркой являлся югенд стиль, но намешано тут было много всего. Рядом с конструктивными формами штаб-квартиры, мирно соседствовал бело розовый монетный двор времен конца XVIII века, сзади высился византийского типа Успенский собор, построенный А. М. Горностаевым в 1868 году, а между современных зданий выглядывал любимый финнами национальный романтизм.

Наконец, мы подошли к терминалу. Бухта вторгалась в город узкой губой, по обеим сторонам которой чалились международные паромы. Еще в Питере я пыталась узнать в паромном центре насчет камеры хранения на морских вокзалах. Вроде бы не сложный вопрос, однако милая девушка ответить не могла, она знала только цены на туры. Лишь переписка с финским информационным агентством внесла ясность. Да здравствует здравый смысл! На терминале было, где оставить багаж.

Избавившись от груза, мы пошли в центр, глядя вокруг уже совсем другими глазами.

Приглянувшийся веселый замок вовсе не звал флагами на рыцарский турнир, он был просто таможней. Автор проекта, академик Петербургской Академии Художеств Густаф Нюстрём, строил здание в 1900 для тех же целей, разместив в нем еще и пакгауз.

Спешили мы к Рыночной площади, откуда до Суоменлинны ходил местный паром.

Музыкант наш играл в полном одиночестве. За его спиной стоял Президентский дворец, весь заставленный лесами. Похоже в Хельсинки всюду проводили ремонт.

На пристани пришлось дожидаться следующего парома, чтобы оказаться первыми в очереди и попасть на верхнюю палубу. Через 15 минут мы уже шли на Суоменлинну.

Видимо нет в жизни большего счастья, чем смотреть в открытую даль. Наравне с мальчишкой я не отрывала глаз от залива. Ничтожная ширина бухты практически ставила в ряд паромы разных компаний. Недаром у Катаянокка-причала казалось, будто SILJA LINE стояла на том же самом берегу.