Крепость Суоменлинна появилась после поражения Швеции в русско-шведской войне 1741-1743 года, когда вся Финляндия была захвачена русскими войсками, включая Гельсингфо́рс и столицу Або. Швеция предполагала вернуть утраченные в ходе Северной войны территории и затеяла наступательную компанию, однако все закончилось Абоским мирным договором и очередным дележом Финляндии между воюющими странами. Гельсингфо́рс остался за Швецией, но флот российский был настолько силен в сражениях, что для защиты границ с востока решили создать морскую крепость на островах «Волчьи шхеры» недалеко от города. В 1748 году был заложен первый камень укреплений на одном из островов архипелага.

Возводили крепость на скальных островах в виде нерегулярно расположенных бастионов, иными словами, вырубали фортификации в скальной породе. Спустя два года укрепления получили громкое имя Свеаборг (Sveaborg), Шведская крепость. По-фински она звалась Виапори (Viapori). Нынче военные укрепления были расположены на семи островах, ну а в XVIII веке строили, как получалось. Согласно планам главная крепость базировалась на Исо Мутасаари (Iso Mutasaari) и Сусисаари (Susisaari). На соседних островах располагались внешние вспомогательные укрепления и первые бастионы были построены в 1750 на самом южном краю архипелага, на острове Кустаанмиекка (Kustaanmiekka), названном в честь наследника престола принца Густава. «Меч Густава» – такое ему дали имя. 

Руководить работами назначили 36-летнего майора Августина Эренсверда. Офицер изучал артиллерийскую и фортификационную науку. Возводили крепость по его чертежам при содействии архитектора Тунберга. Несколько первых месяцев строительство финансировала враждовавшая тогда с Россией Франция, потом подключился Стокгольм, потративший за 18 следующих лет 90 бочек золота. В 1756 по инициативе Эренсверда был реорганизован шведский галерный флот, получивший название армейского. Его главной базой стал Свеаборг. За свои заслуги в том же году Августин Эренсверд был произведён в генерал-майоры.

Главная крепость была построена на Сусисаари в 1748-1758 годах, а через 30 лет в Фиинском заливе у Гельсингфо́рса уже стояла мощная цитадель, оснащенная гаванью и судоверфью, где строился боевой флот. Тем не менее, через полвека крепость во время последней русско-шведской войны была осаждена и сдана противнику после непродолжительной осады. Финляндия перешла к России и при новой имперской власти продолжались строительные работы. В XIX веке поставили новые артиллерийские батареи, значительно расширили территорию и усилили фортификации. Нынешний вид крепость приобрела в конце столетия, позже работ практически не велось. Независимая Финляндия дала ей имя Суоменлинна, устроила здесь после гражданской войны концлагерь для финских красногвардейцев, в 1919 разместила армейский гарнизон. Во время Второй мировой в крепости базировались немецкие камерные флотилии. Свою военную сущность Суоменлинна потеряла в 1973, когда была передана гражданским властям и поступила в ведение Министерства образования и культуры.

Паром причалил и мы вышли к главным воротам. Это был вход на Исо Мустасаари, «Большой черный остров» по фински, и веселый розовый цвет казарменной постройки должен был, видимо, сгладить мрачность названия.

Украшенный наличниками фасад был очень незатейливой обманкой. Сбоку его подпирали неприступные крепостные стены.

 

Крепость внесли в список всемирного наследия ЮНЕСКО в 1991, но военное ее назначение напоминало о себе с первого шага.

 

Во дворе картина представлялась иной. Тихий южный городок жил неспешной провинциальной жизнью. Он был чист, ухожен и прибран. Так, собственно, было и в Иматре, и в Лаппеэнранте, но там стоял XXI век, а здесь царило прошлое. Ладно, подумала я, музей он и есть музей. О Хельсинки вспоминать не хотелось. Сколько мы ни цеплялись к мусору на улицах, грязи в городе не было.

Этот район был заселен русским купечеством, тянувшимся вслед за военным гарнизоном. Первые дома со встроенными магазинами появились в начале XIX века. Торговали продуктами, напитками, прочей мелочью. Особо предприимчивые занимались пивоварением, кто-то держал кабак. Да и сейчас в одном из домов было открыто кафе. Впрочем, цветочный рай довольно быстро сменился бастионными укреплениями.

Мы шли по туристической тропе, указанной синими стрелками. На входе в крепость стоял стенд с разными объявлениями. На них просили следовать подготовленным для посетителей маршрутом, ходить по дорожкам, не топтать траву и помнить, что раньше на островах был скальный безлесный грунт, растения появились наперекор естественным условиям, хрупкую природу надо было беречь и не приносить ей вреда. Вот и следовали мы разработанным маршрутом, приводившем нас к церкви.

При русской власти в крепости был построен православный храм в честь святого Александра Невского, разбившего шведов в битве на Неве. Решением Священного Синода в 1891 церковь была возвышена до собора. После революции финны церковь перестроили, приспособили под лютеранские нужды, установили орган, устроили в башне маяк. Кирха была любопытна своей историей, но внешне особого интереса не представляла, зацепила меня лишь ограда. Удивительно похожую картину я видела в Петербурге у Спасо-Преображенского собора. Там ограда была собрана из стволов трофейных турецких пушек, взятых со стен крепостей, повергнутых в русско-турецкой войне 1828-1829 годов. А здесь как? В память Александра Невского из орудий побежденных шведов? Да уж, сплошные загадки. Финны, чье дворянство говорило по-шведски, лишили церковь православных признаков, а славу русской армии оставили?

 

Мне столько раз твердили, что Александр I строил Хельсинки по образу и подобию Санкт-Петербурга, что хотелось узнать, не таились ли тоже и здесь общие истоки. Кроме ограды, близких свойств мне найти не удалось. Спасо-Преображенский собор был восстановлен после пожара Василием Стасовым и имел строгий ампирный облик.

Здешнюю церковь возвели спустя четверть века в 1854 году по проекту Константина Тона в его любимом русско-византийском стиле. Сходства здания не имели, мои подозрения были пустыми, а что до финнов, то они хранили свои традиции и не уничтожали памятников архитектуры, если только не сталкивались с ветхостью сооружений, как случилось с их церковью Александра Невского. Меня держали отголоски собственного прошлого, а финны, между тем, разместили в своих источниках фотографию суоменлиннского собора.

 

Следом за церковью снова появились крепостные бастионы. Перед нами был кронверк, именованный в честь Эренсверда и заложенный через три года после его смерти королем Швеции Густавом III, положившим первый камень в 1775 году. Представление о том, что Суоменлинна была лишь музеем под открытым небом, оказалось ошибочным. После перехода под гражданские власти крепость включили в число административных районов Хельсинки совместно с проживающим в нем населением. Кому бы могло придти в голову, что в бастионе находились квартиры, библиотеки, медицинский центр и детский сад. А погода, меж тем, становилась все жарче, обрекая нашу прогулку на  изрядное физическое испытание.

Население Суоменлинны составляло около 900 человек. Я принимала всех гулявших за посетителей, а это могли быть и местные жители. Трудно даже представить, какой пиетет к истории надо было иметь, чтобы смотреть каждый день из окон на плацдарм, крепостные стены и без трепета провожать проходившие мимо суда.

Открытый плацдарм сменился улицей, круто спускавшейся вниз. В красном здании, построенном в 1906, прежде располагалась Центральная телеграфная станция. Теперь находился пост таможни лодочной станции и жилые квартиры. Народу вокруг было много и все куда-то целенаправленно шли по заданной синей дорожке.

Улица закончилась мостом через протоку, на берегу которой стояли бывшие инвентарные и складские помещения. Протока вела к верфи. С судов, уходивших на ремонт, весь инвентарь и механизмы отправляли на хранение, лесоматериалы и прочие грузы выносили на склады. Инвентаризационную палату построили в 1780, теперь здесь открыли музей и работал информационный центр. Народ, впрочем, шел мимо. Увешанные припасами для пикника, люди тянулись за протоку.

Внутри здания было пусто и прохладно. Сквозь заднюю стену вестибюля просвечивала скала, к которой был прилеплен флигель.

В крепость ходил не только муниципальный паромчик, но и катера других компаний. Они объезжали все острова, однако Helsinki card такой вояж не оплачивала, а удовольствие было бы колоссальное.

Музей в складских помещениях выглядел просто отлично. К старым зданиям был пристроен входной павильон из кирпича, дерева и стекла. Металлический навес давал тень от солнца. Получился прямо хай-тек какой-то.

Время, меж тем, продвигалось к обеду, о чем намекали рекламные стенды.

Впереди нас ждал крутой подъем и очередные бастионы, а на каменном барьере так привлекательно закусывали финские граждане, что грех было не остановиться. Мы сели рядом, достали бутерброды и стали наслаждаться течением реки.

 

Сусисаари – остров Волка – был изначально выбран для размещения главной крепости морской цитадели. Здание, к которому мы приближались, не раз перестраивали, но его основа –  капонир, или площадка для боевого огня – появилась в 1753 году. Через 20 лет добавили этажи, спустя два столетия провели водопровод и канализацию, разместили администрацию района, потом разделили на квартиры и похоже теперь начали использовать как гостиницу.

Арка вела во двор. Собак внутрь пускали, но только на поводке. Собственно, если музей входил в число районов города, то правило было абсолютно понятным.

Подвальные помещения здания были доступны туристам для осмотра. Наверное двор был квинтэссенцией самой идеи морской цитадели. На стене висела мемориальная табличка. В ней чтили память Фредрика Чапмана, известного теоретика кораблестроения, создавшего по просьбе Эренсверда новые типы судов, пригодные для действий в шхерах. Более того, заслугой этого человека стал полностью переоснащенный шведский флот. Все было сосредоточено на небольшом пространстве. Вокруг стояли неприступные стены, был похоронен Эренсверд и незатейливо в углу лежал фрагмент корабельной снасти.

 

Эренсверд умер в 1772 году и был похоронен в Або (Турку). По распоряжению короля Густава III в 1783 его тело перенесли в Свеаборг. Создатель крепости должен был в ней и лежать! Надгробный камень на могилу разрабатывал сам король, воплотил его в монумент известный шведский архитектор Юхан Сергель. .

После высокого всегда приходит низкое. Из патетического двора мы спустились к повседневной жизни. Перед нами был парк.

Тут и там стояли пушки.

Забранные в каменный мешок скучали сувенирные лавки.

Мы стояли одни. Толпа уже давно где-то растворилась, пора было искать туристическую тропу.

Поднявшись наверх, мы наткнулись на скалу. Видимо это и был оборонительный вал, ведущий на Кустаанмиекка, самый южный остров архипелага.

 

Тут и вспомнилось, что площадь Суоменлинны составляла около 80 гектар, что за дорогой туда следовал путь и обратно, паром до Хельсинки был оплачен от Исо‑Мустасаари, к тому же время к обзорной экскурсии уже поджимало. Посовещавшись, мы решили возвращаться – не на рысях же было бегать по древним бастионам.

Крепость была ухожена и умыта, по крайней мере, в своей туристической части. Невольно на ум приходили печальные мысли. Год назад мы ездили в Копорье, поселок под Петербургом, где был расположен объект культурного наследия еще более древней исторической памяти. Копорскую крепость назвали памятником культуры в 1919, а через пять лет взяли под охрану государства. В семидесятых даже начали реставрировать, затем все заглохло и ушло в запустение. На переломе столетий крепость объявили музеем, стали брать деньги за вход, правда кроме кассирши я сотрудников там не видела – никто не проверял билетов и не следил за порядком внутри. Народ лазал где хотел, хоть вниз, хоть вверх, не обращая внимания на аварийность объекта. Таблички, конечно, были, но кто же их там читал? В 2013 закрыли внутрь доступ. Говорят, там кто-то погиб. Глядя на вылизанную Суоменлинну, я подумала, что всех нас развращает великодержавный шовинизм. Мы Финляндию эту и за страну, почитай, не держали, а не справиться нам с теми задачами, что они потихоньку решают. Испокон века в Руси: где казна, там и нажива. Что бы ни обещали власти, так было и есть, а вот финны тут рекордсмены, искореняют мздоимство ретивее всех в Европе. Разве можно такую махину вытянуть без бюджета? Да никак нельзя! Вот и гибнут наши памятники, а Финляндия не стыдится показывать туристам свои.

Верфь на Суоменлинне сохранилась до сих пор. При имперской власти о ней забыли, флот перевели в Гельсингфорс, а на берегах стояли склады и мастерские. В Первую мировую о ней вспомнили и приступили к ремонту, чтобы вернуть в рабочее состояние. Как раз успели завершить работы к 1917 году, незадолго до того, как крепость перешла в собственность независимой Финляндии. В тридцатых верфь принадлежала судостроительному заводу и была базой подводного флота. Нынче сухой док находится в ведении крепостного начальства и служит для зимнего хранения и ремонта деревянных парусных судов. Сам док мы не видели, но подходы к нему рассматривали с удовольствием.

Подъемы и спуски синей тропы можно было обойти обходными путями. Об этом предупреждало туристическое объявление, обращенное к инвалидам. Обратной дорогой мы причислили себя к калекам и забрели в такую глушь, где ни одной души видно не было. Забрели и не пожалели, потому что в гулком пространстве дух крепости чувствовался много сильнее.

 

На берегу было пусто. Даже не верилось, что недавно тут ходило столько людей.

Трех часов, проведенных на Суоменлинне, было, конечно, недостаточно. Туда стоило ехать на целый день. Побродить по скрытным уголкам крепости вне пределов туристической тропы, посидеть на гранитных бастионах Кустаанмиекка, посмотреть, наконец, в открытое море, а не во внутренний пролив.

Паромчик причалил по-расписанию. Молодые мамаши толкали коляски и тащили непослушных детей. Субботний день набирал силу. Народ спешил на отдых.

Среди молодежи шагало и старшее поколение. Наверное, это были местные жители, они отличались от гомонящей толпы какой-то мрачной сосредоточенностью. Вряд ли публичный быт приносил им много радости, хотя могли быть и другие причины. Помимо гостиниц, летних театров, кафе и музеев в крепости находилась также тюрьма для осужденных по легким статьям заключенных. В их трудовую повинность входил ремонт стен, валов и зданий. Возможно суббота была днем свиданий.

В ясный погожий день Хельсинки просто  светился на солнце.

Единственным островом, не перешедшим в 1973 году под гражданское управление, был Пикку-Мустасаари (Pikku Mustasaari), по-фински «Маленький черный остров». Там находилось Военно-морское училище Финляндии, сохранившееся до сих пор.

Летний сезон вполне подходил для ремонта. Моряки укрепляли канал и сухопутный доступ.

Паромчик тронулся, вокруг плескал Финский залив. Впереди нас ждала экскурсия по Хельсинки и вечерний рейс на Стокгольм.