Наш третий день в Черногории начался около полудня. После вчерашнего тура по Бока-Которской бухте хотелось с утра оттянуться, очухаться и отложить все дела на потом. Это касалось даже купания, не говоря уже о прогулке по Старому городу и походу на рынок, куда стоило заглянуть хотя бы из любопытства. Наконец, неспешно собравшись, мы отправились к центру по набережной, чтобы взглянуть, как она выглядит при свете. Прошлой ночью аллея казалась хождением в сказку, теперь хотелось проверить, сохранилось ли волшебство днем.
Стенная роспись была лишней, но дух сказаний в воздухе витал.
Когда-то по аллее проходила узкоколейка, соединявшая Черногорию, Хорватию и Боснию. Железнодорожная ветка, соединявшая Зеленику, Дубровник и Чаплина, была построена в 1901 году по берегу моря в обход гор. В семидесятых ее разобрали по причине полной нерентабельности, вагоны продали в Португалию и оставили жителей тосковать по утраченному железнодорожному прошлому.
А много ли человеку надо, чтобы поверить в предание? Что старые песни туристам, если набережная казалась волшебным парком, королевским угодьем, возведенным невольным людом вовсе не для курортных забав. Тоннель в нависшей над морем скале и крепостные упоры стен мало вязались с пляжным отдыхом. А вот сказкой в какой-то далекой жизни они точно казались.
На скале стояла печальная девушка, скорбно глядевшая в море. На берегу кто-то рассказывал, что звали ее Бокой и по легенде она бросилась в море от несчастной любви. Возможно и так, но по мне, это просто был знак женской доли, природой прописанный здесь в судьбах приморских жителей.
Модная набережная называлась Шеталиште Пет Даница (Šetalište Pet Danica), что в переводе означало «Пятидневный променад». Так и просилось на ум: «Вот пошатаешься неделю у моря и сразу получишь полное счастье».
Пет Даница тянулась длинной полосой вдоль Херцег-Нови от Игало до Мельине, двух ближайших предместий города, разве только выглядела она по-разному. Стоило исчезнуть лесистым склонам, как волшебство и сказочность испарились без следа и набережная превратилась в обычную курортную зону.
Старый город выходил к морю мощной крепостью. Прямо к ней примыкал главный причал, где накануне экскурсионная яхта подбирала основной поток пассажиров.
Перед причалом стоял памятник королю Твртко I, заложившему крепость на берегу Боко-Которского залива. Основатель города ожидал почитания, но истукан этот бронзовый ни сочувствия, ни симпатии не вызывал. Горемычная девушка на скале была милее и выразительней. Памятный монумент установили в октябре 2013 года по случаю Дня общины Херцег-Нови, правда водрузили его задом к морю и лицом к крепости Форте Маре, видимо, в знак указания его исторических заслуг.
Улица вверх вела в старый город и отнимала последние силы. Называлась она «Путь партизан» и по сложности одоления вполне отвечала громкому названию. Может лет сорок назад я и справлялась бы лучше, но сейчас по страшной жаре каждый шаг требовал невероятных усилий.
Выходила улица на площадь Николы Джурковича (Nikola Đurković), коммуниста, погибшего в схватке с фашистами. Ну куда еще мог вести путь партизан? Правда чаще ее называли Площадью с часами. Николу Джурковича туристы не знали, а башню с циферблатом ни с чем спутать было нельзя.
Где-то здесь рядом находился рынок, ради которого мы и поперлись знакомиться с городом в жуткую жару. Восхитительный ланч на кораблике и восторженные отклики очевидцев подогревали надежду получить на ужин вкусняшку. Пока, запыхавшись, я переводила дух, настырная Ленка пошла искать рынок.
За ближайшим углом она его и нашла, но встретил нас рынок так же уныло, как было в Которе. По буднему дню прилавки стояли пустыми и ничего, кроме веточек вялого базилика, торговля не предлагала. Теперь, отоварившись зеленью, можно было идти смотреть городские достопримечательности.
История города Херцег-Нови, как, впрочем, и всей Боки Которской, просто пестрела от перечня государств, которые ими владели. О римлянах говорили их артефакты. Первое письменное упоминание о поселении появилось в 1382 году, когда король Боснии Твртко I заложил в противовес Дубровнику крепость Свети Стефан и рядом небольшую верфь. После смерти Твртко королевство развалилось, побережье отошло в другие руки и к середине следующего века новый хозяин Стефан Вукшич, признавший себя вассалом Арагонского короля, дал поселению права города и нарек именем Херцег-Нови, в честь полученного титула. В 1482 году город взяли турки. Османская власть длилась два века, с перерывом на пару лет в 1538, когда Херцег-Нови заняли испанцы. Затем наступил черед Венецианской республики. Турок вытеснили в 1687 году, город назвали Кастельнуово (Castelnuovo) и правили им до исхода своей судьбы, когда силами Наполеона Венеция была захвачена и в 1797 прекратила свое существование. Европа на месте «Светлейшей Республики» оставила на показ город на сваях и поделила ее территорию между Австрией, Францией и Италией. Вот так и случилось, Венеция пала и беспризорный Херцег-Нови вместе с Боко-Которской бухтой достался Габсбургам. Однако война продолжалась, Австро-Вегрия понесла поражение, Бонапарт хотел прибрать бухту к рукам, но бокезцы присягнули на верность российской короне. В 1806-1807 годах здесь стоял флот адмирала Сенявина, но затем русский царь передумал и отдал Которский залив Парижу. Под французами Херцег-Нови продержался до 1814 года, пока на Венском конгрессе его не вернули Австрии. Сборному Королевству Сербов, Хорватов и Словенцев город перешел в 1918 после распада Австро-Венгерской Империи. Во время Второй мировой здесь отметились итальянцы. С 1941 по 1944 Херцег-Нови подчинялся Муссолини, потом пришла социалистическая Югославия. Да, влияний здесь было побольше, чем в Которе. Вот и сейчас мы стояли перед воротами в Старый город и глядели на башню с часами. Называлась она Сат Кула или Сахат Кула и была выстроена по указу султана Махмуда в 1667 году.
У ворот башни стояли скамейки, на которых хотелось отдохнуть в тени. Пустынен был город Херцег-Нови, лишь под аркой сидела женщина и просила милостыню. Глянула я не нее и обомлела. Вальяжно сидела тетка в цивильной одежде и руки держала бережно с отлично сделанным маникюром. Вот как выглядели цыганки в солнечном городе Черногории. На кого же она, интересно, рассчитывала?
Путь через арку вел на площадь Херцега Степана, видимо, Стефана Вукшича, давшего крепости статус города. В центре стоял православный храм Святого Михаила. Был он, конечно, закрыт, как и большинство местных церквей. Смесь стилей разных эпох нахально кричала об эклектике, однако собранное в одном флаконе византийское, романское, готическое и даже исламское наследие удивительным образом отражало историю христианского населения.
Патрон этой площади, Стефан Вукшич, принадлежал Боснийской церкви, которую отлучили от таинств как католики, так и православные, предав их учение анафеме. Его младший сын принял ислам, был наречен именем Херсекли Ахмед-паши, пять раз назначался великим визирем, стал крупным военачальником и включил в состав Османской империи Герцеговину, победив при сражении 1483 года брата старшего своего Владислава Херцеговича. Отец их там был воеводой и земли входили в семейное достояние. Из свежих примеров можно вспомнить Эмира Кустурицу, недавно принявшего православие, несмотря на мусульманское происхождение. Он говорил, что дальние предки были выходцами из Сербии и религия им досталась по принуждению. Так что нечего удивляться, что православная церковь с исламским узором в декоре стояла на площади отлученного еретика. Смесь всего и со всем тут была колоссальная и что примечательно, ее диктовала история. Площадь Херцега Степана в народе чаще звали на латинский манер Белавистой, что означало «красивый вид». Видимо весь исторический микс и лежал в основе конструкции храма, когда его строили на рубеже XX века и освятили в 1911 году.
На Белависте стоял питьевой фонтанчик Карача. Кто-то считал, что он был наследием турецкой эпохи, однако встречался народ, утверждавший, что это подарок богатого горожанина, установленный здесь в 2000 году. Мне больше нравилась версия турок.
Скорее всего, не случайно церковь Архангела Михаила признавали украшением всего курортного региона. Вполне она вписывалась в сказочный антураж набережной.
Вниз по холму начались зеленые задворки. Появилась крепостная стена и средневековые ворота. Из Старого города вели две дороги. Здесь проходила вторая.
На развалинах стен устроили сцену для хора, к ней примыкала автопарковка. Из современности стоило возвращаться назад.
Путь снова вел к церкви. Что говорить, у сказки сил не отнять! Эта эклектика нравилась мне все больше.
Да и питьевой фонтанчик добавлял волшебного настроения…
Как в зачарованном мире бродили мы по пустынным улицам, лишь изредка встречая потерянных путников, словно блуждающих в сонном царстве.
Улица Марка Цара вела от площади Белависты куда-то вниз, предлагая уставшим странникам заброшенные дворцы для продажи.
А тем, кто готов был забыться на миг, вполне подходил центр искусств, как будто специально заточенный под медитацию.
Улица Марка Цара выводила на площадь Мичо Павловича, абсолютно безлюдную и пустую.
В звенящей тишине стояли закрытая церковь, городской суд и музыкальная школа.
Этот затерянный мир охранял краснорожий циклоп, строго следивший за порядком.
Церковь Святого Иеронима была закрыта из-за нехватки прихожан. Сейчас внутрь пускали лишь по праздникам или по торжествам. Место это было отмечено еще мусульманами. Здесь стояла самая большая мечеть в городе. Венецианская армия, состоявшая из наемных солдат и местных жителей, вытеснила турок из города в 1687 году. Мечеть переделали в христианский храм и освятили его именем Святого Иеронима, видимо, в честь генерал-губернатора Далмации Иеронима Корнера, бравшего Херцег-Нови штурмом. Первая церковь пострадала от оползня и в 1856-1857 годах ее отстроили заново, приурочив работы к 200-летию освобождения от Османского ига. От старого храма сохранилась лишь колокольня, которую часто называли башней Святого Иеронима.
На пронизанной солнцем площади воздух стоял неподвижно, листья мертво висели на ветках, только жар стекал с неба, забираясь во все щели. Как-то враз одолела истома, тело вяло обмякло, опустилось вниз на скамейку и застыло, словно зарекшись двигаться дальше. Даже дыхание моря не давало желанной свежести. Идти никуда не хотелось, говорить тоже, хотелось только сидеть, молча уставившись в синюю даль.
Из глубокой задумчивости меня вывел человеческий голос. Мальчик спрашивал, где здесь вход в музей. Какой музей? Тут и людей нигде не был видно. Родители трясли путеводителем и говорили, что морской. Громкая речь развеяла оцепенение. Стоило поискать культурный объект и мы спустились вниз.
С высокой террасы открывался вид на крепость Форте Маре, однако дороги к ней не было видно, рядом стояла небольшая церковь
Католическая церковь носила имя Святого Леопольда Мандича, монаха-капуцина и священника, родившегося в Херцег-Нови в 1866 году. Выросший в православном мире мальчик-хорват с ранних лет просил Бога о слиянии религий. Его с годами назвали апостолом единства христиан и причислили к лику святых в 1983 году. Церковь, в которой крестили Мандича, стояла открытая. Строили храм капуцины в XVII веке и нарекли Успением Божьей Матери, однако сейчас все стены внутри были завешаны образами Святого Леопольда с рассказами о его пасторстве.
Что до музея, то он здесь, действительно, был, хотя догадаться об этом удалось не сразу. Вход в павильон был закрыт, но часть экспозиции находилась снаружи. Музей якорей Херцег-Нови лежал под отрытым небом.
Любители моря уже давно исчезли. Мы снова остались одни на пустынной улице. Не зря говорили приятели, что турист наверху не тусуется. Отели, кафе и модные лавки теснились на набережной, а здесь на холме обитали местные жители.
Ну да, сюда мало ходили туристы. За ближайшим углом появился мост, ведущий в крепость Форте Маре. Он был такой же безлюдный, как и проулки Старого города.
К мосту выводила улица Марко Войновича, еще одного персонажа сербско-русских отношений. В отличие от командира петербургского порта Матии Змаевича, Марко был уроженцем Херцег-Нови. Он появился на свет в 1750 году, восемнадцати лет поступил мичманом на русский корабль, воевал с турками, входил в число основателей Черноморского флота и был его командующим. Завершил он морскую карьеру званием адмирала. В его честь в Севастополе были названы бухта, балка, пристань и тоннель, носившие имя Графских. Дважды георгиевский кавалер он был также отмечен орденами Святой Анны и Святого Владимира. К слову сказать, род российских Войновичей отличался заметной воинской доблестью. Происходили они из Боко-Которской ветви средневековой сербской династии и прославились служением России. К своему удивлению, уже в Питере я узнала, что советский наш «выселенец», писатель Владимир Войнович причислял себя к древнему сербскому роду от князя Ужитского Воина, воеводы и зятя короля Стефана Дечанского.
Улицы-лестницы вели верх-вниз, подтверждая слова о тысяче ступенек. Приятели не ошибались. Старый город не стал модной тусовкой и это было очень приятно.
Хочешь, не хочешь, но попасть наружу можно было лишь через ворота. Мы вышли на площадь Николы Джурковича, как раз туда, откуда входили.
Путь домой шел по улице Негошева, названной в честь представительного рода Петровичей-Негошей, возглавлявших в Черногории церковную и светскую власть. За небольшой оградкой располагался храмовый комплекс, состоявший из церквей Святого Георгия и Святого Спаса. Храм Святого Георгия был построен во время венецианского правления на месте развалин турецкой мечети в конце XVII века. Церковь Спасителя завершили в 1713, но сегодняшним видом она обязана полной перестройке 1864 года. Реконструкция велась практически от нуля. Помимо храмов за оградой была расположена небольшая школа, где обучался юноша, ставший впоследствии владыкой Черногории, занявший этот пост в 1830 году. Правитель, реформатор, митрополит и стихотворец Петр II Петрович Негош имел репутацию самого выдающегося поэта сербской литературы.
Говорят, за ограду пропускали свободно, но по вечеру вход был закрыт. Впрочем, мы спешили домой. Жаркий день измотал силы и прокоптил до изнанки. Спасением от мук могло быть только море, без меры добродушное и милосердно ободряющее .
