Расставшись со спутниками, мы стояли под Башней в раздумьях. Вечером был назначен праздничный ужин, к которому просили не опаздывать. Отец Мартина соблюдал режим. Времени оставалось немного, хотелось понять, куда идти.

Улица Købmagergade когда-то была частью тракта от бывшей столицы Роскилле. По ней мы и пошли, полагая, что приведет она нас куда-нибудь в самый центр.

Праотцы нынешних жителей, древние даны, заселили Ютландию в VI веке. Пришли они с южной оконечности Скандинавского полуострова, вытеснили ютов и англов на территорию Британии и осели родовым строем. Северные племена относились, большей частью, к древнегерманской группе, поэтому и порядки у них сходились. Во главе родов стояли конунги, за ними шла родовая знать и бонды – свободные крестьяне-общинники, имевшие право носить оружие. Были в племенах и рабы для грязной работы и услуг по хозяйству. Звали их трэллами. Состояли они из пленных, захваченных при походах, несостоятельных должников и детей рабынь-матерей. Даны оказались народом боевым. Поначалу они осваивали Ютландию и дрались друг с другом, подчиняя сильными дружинами слабые племена, а ко времени, когда земли потеряли свою общность и стали входить в частные владения, пришла пора внешних походов и даны положили начало разбойным экспедициям викингов, державшим в ужасе все страны Балтии с VIII по XI век. Помимо пиратских набегов, варяги ходили с торговыми миссиями и участвовали в военных компаниях. Скандинавские ученые называли эпоху викингов этапом колонизации и считали ее переходным периодом от родового строя к средневековью, что, впрочем, вполне совпадало с общими атрибутами человеческой истории. К середине X века королю Горму Старому удалось подчинить своей власти конунгов всех племен из центральной Ютландии и объединить их владения в одно государство. Законы сохранились прежними, короля избирали на всех местных тингах с его непременным участием, но была создана традиция датской монархии, ставшей старейшей в Европе и второй после Японии в мире, и непрерывной от Горма до нынешней королевы Маргрете II. Сын Горма Харальд I Синезубый унаследовал трон от отца и стал королем Дании и Норвегии. При нем в 965 Дания приняла христианство. Он собрал в королевство всю Ютландию, острова Датского архипелага и Сконе, возвел церковь в Роскилле. Однако наивысших достижений, с точки зрения геополитических интересов, добился правнук Горма Старого монарх Кнуд Великий. Он правил до 1035, был королем Дании, Англии и Норвегии, управлял Шлезвигом и Померанией, принадлежавших нынче Германии и Польше, даже прихватил на время центральную часть Швеции возле озера Меларен. В первые годы власти Кнуд Великий перенес в Роскилле королевскую резиденцию, правительство и столицу, лежавшую там до середины XV века. Сейчас о сущности пути из Роскилле упоминал лишь Путеводитель

Наше бродяжничество в одиночку доставляло известную радость. Оно позволяло бесцельно зависать у распродаж, совать нос в окна, сопоставлять цены и разглядывать людей

Как мы прикинули в начале пути, так оно и вышло. Улица выводила на площадь Amagertorv, что означало Амагерский рынок. Торговой зоной это место стало намного раньше, чем появился сам Копенгаген. В XII веке города еще не было. Неподалеку стояла рыбацкая деревушка Havn и дорога с берега как нельзя лучше подходила для продажи морского улова. Рынок на прохожем месте закрепился, но название возникло лишь спустя три века, когда крестьяне с острова Амагер (Amager), куда приходил Эресуннский мост, стали привозить на продажу сельский продукт.

В XVI веке Amagertorv стал центром Копенгагена. Здесь бились рыцари на турнирах, проходили праздники и гулянья, вовсю торговали крестьяне, возник даже постоялый двор. В середине XIX столетия столичные власти убрали рынок в другой район города, а по случаю серебряной свадьбы будущего короля Фредерика VIII возвели в 1894 фонтан «Аист». Подарок кронпринцу выбирали на специальном конкурсе. Знатоки биологии, правда, утверждали, что с пьедестала взлетали вовсе не аисты, а чистые цапли, но название оставили прежним. В просвете аллеи фонтан был хорошо виден из дворца Кристиансборг (Christiansborg), стоявшем на острове и обжитом от начала города.

 

Площадь, как была одним из самых популярных мест столицы, такой и осталась. Ни музыкантов с актерами, ни королевских гвардейцев замечено не было. Люди тусовались повсюду, мешались с колясками, велосипедами, теснились среди выносных столиков. Кто-то считал, что любой город лучше смотреть с утра, пока его не захлестнули людские потоки. Это было истинной правдой. С площади следовало уходить. Толпа гнала прочь и мы постарались ее быстренько проскочить.

История Копенгагена была связана с именем епископа Абсалона, возглавлявшего в ту пору роскилльскую епархию и попутно сражавшегося в боях под знаменами веры. Абсалон происходил из знатной семьи. В замке его отца воспитывали юного принца Вальдемара, приходившегося лравнуком Владимиру Мономаху и внуком датскому монарху Эрику I. В королевстве шли беспрерывные распри среди претендентов на корону. Родные братья дрались насмерть. Отца принца убили за неделю до рождения мальчика, оставив парня сиротой. В разброде и шатаниях, длившихся при датском дворе пару десятков лет, совсем разошлись венды, полабские славяне, населявшие побережье Балтийского моря. Они совершали набеги на Ютландию и Датские острова, рушили города и даже дошли до Роскилле, обложив датчан данью. Треть королевства обезлюдела под натиском опустошительных вторжений славян. Когда Вальдемар пришел к власти, он первым делом призвал друга детства, и Абсалон возглавил компанию возмездия. Мальчики росли в религиозной семье, так что походы были не только политическими, но и крестовыми против язычников. Борьба со славянами длилась порядка десяти лет. В награду за успехи Вальдемар I одарил своего молочного брата землями, лежавшими между епархиями в Роскилле и Лунде. Для обороны береговой линии Абсалон построил в 1167 крепость на острове Слотсхольмен (Slotsholmen), возле которой стал активно селиться народ и столетие спустя деревня Havn, что в переводе означало Гавань, получила городские права и новое название Køpmannæhafn. Отныне она звалась Купеческой гаванью.

 

В конце аллеи стоял памятник епископу Абсалону. Лишь зная историю, можно было догадаться, что разъяренный всадник с боевым топором не лихой полководец, а глава датской церкви архиепископ Лундский, опекун престолонаследника, советник двух королей и строитель множества церквей. Памятник Абсалону возвели в 1902. Автором статуи был Герман Вильгельм Биссен, уже украшавший аллею Højbroplads. Он принимал участие в создании пернатого фонтана. Получалось даже забавно. Площадь моста Хёйбро, так переводилось хитрое название, педантичный скульптор очерчивал аллюзиями от рождения до служения, будто намекая на суть человеческого пути на страницах истории.

Мост Хёйбро вел на остров Слотсхольмен, где стоял дворец Кристиансборг, символ датской власти в течение нескольких веков. Абсалон, будучи архиепископом Лунда, завещал свой замок Роскильской епархии, но довольно быстро между церковью и королевским двором возникли разногласия по части владения земельного надела. Тяжба утихла, когда крепость захватили ганзейцы и разрушили постройки. Руины власти были ни к чему и владения остались за епархией. Замок восстановили, но в монаршую казну от все-таки перешел. Отнял его у церкви Эрик Померанский, первый король Кальмарской унии, созданной в конце XIV века  между Данией, Норвегией и Швецией. Историки отличали унию от конфедерации, но по смыслу эти понятия сильно сходились. Зачинщицей предприятия была Маргрете I Датская, состоявшая королевой в трех странах одновременно. Она добилась создания унии, признания наследником скандинавских престолов своего внучатого племянника и в 1397 году Эрик принял должность короля, хотя реальную власть получил через пятнадцать лет после кончины мудрой бабки. Монархические тонкости имели мало общего с догматом национальной идеи. Представитель бывших врагов полабских славян Эрик Померанский правил коалицией германских этнических групп более сорока лет и это не вызывало каких-либо нареканий. В детстве мальчика звали Богуслав, имя на Эрик ему сменили для удобства и утвердили королем на тингах. Новый монарх отнял у церкви земли древнего Копенгагена и перенес туда в 1433 свою резиденцию. Кальмарская уния просуществовала до 1523 года.

Королевские владения на острове многократно горели и перестраивались. Имя свое резиденция получила в середине XVII века при Кристиане VI. Королю было тесно, по его приказу замок снесли и построили дворец. Название ему дали Кристиансборг. Через полвека дворец сгорел, пришлось возводить новый. Строительные работы велись двадцать пять лет и приучили королевскую семью к жительству в замке Амалиенборг. В середине XIX века абсолютную монархию победил парламентаризм. Короля, владыку и повелителя лишили прав на государственное имущество и доходы, урезали личный бюджет, дворец Кристиансборг передали на учет Министерству внутренних дел. Отныне монарх должен был оплачивать коммунальные услуги. В итоге, король уступил большую часть дворца Верховному суду и датскому парламенту Фолькетинг, приступившему к заседаниям в 1850 году. Не прошло и полвека, как снова случился пожар. В новом здании, завершенном  в 1928, король сохранил приемные залы. Остальные палаты занимал Рейхстаг, блок канцелярии премьер-министра и Верховный суд. Надо сказать, что пожары были просто бичом Копенгагена. Часовня в классическом стиле, где проходили крещения, конфирмации и отпевания королевских особ, последний раз горела от залетевшей ракеты на Троицын карнавал 1992 года. Восстановили ее в прежнем облике, но намек на близость ко дворцу следовало принимать с опаской.

Напротив часовни, стоявшей веками, строили новую станцию метро. Сочетание древнего с современными технологиями выглядело забавно. Смешение времен било глаз, хотя в родном Петербурге метро понималось, как должное.

Остров от старого города отделял канал Слотсхольм (Slotsholmskanalen). Алексей уже бывал в Копенгагене и теперь размышлял, как двигаться дальше.

На остров мы не пошли. С нашей точки обзора площадь замка была видна лучше.

При всей парадности правительственного берега, нас едва ли не больше занимали правила дорожного движения. Велосипед, оставленный в центре проезда, вызывал недоумение. На улице стояли машины, ходил даже автобус, а то что байк был припаркован со стороны велосипедной  дорожки, дошло далеко не сразу.

Уличные чудеса нужно было переварить, а пока стоило посмотреть на другой берег. Посреди площади стоял конный памятник королю Фредерику VII, чье имя стало последним в череде абсолютных монархов. Он подписал конституцию на второй год своего правления, признал парламент и остался в памяти героем войны, монархом близким к народу и личностью широких взглядов. Морганатический брак с бывшей танцовщицей после двух неудачных династических попыток гарантировал ему репутацию смелого человека. Памятник возвели через пару лет после его кончины. Автором скульптуры был тот же Герман Вильгельм Биссен, работы которого мы только что видели вокруг аллеи Хёйбропладс (Højbroplads).

Сама дворцовая площадь хранила историческую память. После пожара 1795 года на ней был разбит палаточный городок, в котором жили обездомевшие граждане. За год до этого сгорел Кристиансборг, так что лагерь смогли устроить под зданием правительства, которое построил в 1720 Фредерик IV. Здание пережило все пожары и по возрасту было в первом десятке среди городских домов. Плавные линии стиля барокко сильно отличались от окружающей колючести. Размещал он Министерство финансов, хотя в народе его называли Красным домом.

Старше по возрасту почти на столетие была его соседка копенгагенская биржа Бёрсен (Børsen), возведенная по приказу Кристиана IV. Монарх-строитель поощрял не только науку, но и торговлю. Возможно поэтому для охраны товаров четыре дракона на шпиле зорко глядели в разные стороны, скрутившись для верности хвостами. Но однажды не досмотрели. В 1918 на биржу напали вконец разъяренные безработные. Теперь здесь располагалась датская торговая палата.

 

С моста открывался вид на канал. Остров с городом соединяли девять переправ. Мост Хёйбро, выходивший к часовне, относился к конструкциям старой закалки, а впереди было сплошное новье. Самый большой из них носил имя Кристиана IV.

И всюду из-за современных коробок торчали старинные башни церквей. Высокий, точеный черно-золотой шпиль принадлежал знаменитой копенгагенской церкви Спаса (Vor Frelsers Kirke), строительство которой началось в 1682 году и затянулось на семьдесят лет. Вокруг башни шла спираль наружной лестницы. По ней смельчаки могли подняться наверх. Говорили, что в церкви каждый час играл карильон, хотя мы никаких мелодий не слышали. Второй храм силуэтом был похуже, но он убеждал своей степенностью. Головокружительного полета в нем не было, зато солидность присутствовала. Обе церкви стояли в Кристиансхавне  (Christianshavn) – районе, где ныне селилась богема и жил по своим законам Свободный город Христиания. Попасть туда очень хотелось, но времени катастрофически не хватало.

 

Не только башни церквей нарушали хронологию окружающего пространства. Гражданские постройки тоже мешали время, как вздумается. Была в этом какая-то натяжка, неуместность, хотя эффект слияния получался иногда любопытным.

Кристиансхавн лежал по другую сторону протока, отделявшего Амагер от Зеландии. Король Кристиан IV создавал его за пределами Копенгагена, рассчитывая сделать там город купцов. У него, правда, не вышло, но даже сейчас берег держал осанку крепости.

Если он был пристанищем богемы, то населяли его, наверное, конструктивисты.

Широкая набережная упиралась в какой-то забор. Подойдя ближе, мы увидели песчаные скульптуры. Это был самый центр города, а выглядел, как зона отдыха.

По Копенгагену всюду шло строительство, ни от какой монументальности духу не было. Здесь возводили новый мост, которого пару лет назад еще не было и в помине.

Алексей знал, куда вел. Из-за угла появился Нюхавн (Nyhavn), пропустить который было никак нельзя. Вся суета творилась на противоположном берегу. Наша сторона оказалась довольно спокойной. Здесь ходил транспорт, а там, похоже, нет.

Канал, шириной в 15 метров и длиной в километр, прорыли в 1673, чтобы подвести воды Эресуннского пролива к центру города. Вплоть до XIX века здесь жили купцы.

 

В период наполеоновских войн Дания сохраняла нейтралитет, но держала мощный военно-морской флот, способный блокировать пролив Зунд от сквозного прохода в Балтийское море, и владела землями Норвегии и Шлезвиг-Гольштейна, лежавшими в северной Балтике. Отказ Дании вступить в англо-шведско-русский союз против Франции спровоцировал англичан приступить к военным действиям. Они вторглись в Зеландию, осадили Копенгаген и начали бомбардировку города. Это был случай чисто превентивной войны. В городе вспыхнули пожары. Генерал армии подписал капитуляцию и передал англичанам Копенгаген и изрешеченный обстрелом флот. Британцы флот забрали и удалились восвояси. Столица их не интересовала. После бомбардировки купцы покинули свои дома, перебрались в другое место и оставили канал матросским тавернам и вмиг налетевшим проституткам.

На долгие годы Нюхавн стал скопищем отбросов общества с матросскими драками и красными фонарями. К слову сказать, Ганс Христиан Андерсен жил здесь более двадцати лет, занимая комнаты в четырех разных домах. В последней четверти XX века район был отремонтирован и приобрел репутацию одного из самых модных и дорогих мест Копенгагена. Череда разноцветных домов, уйма парусных кораблей и обилие всевозможных кафе привлекали сюда туристов и жителей города.

Помимо судов, стоявших на причале, по каналу курсировали теплоходики. Смотреть, как они разворачивались, было неописуемым удовольствием.

Среди прогулочных суден ходили и туристические, где аудио-гид говорил на любых европейских языках, кроме русского. Это было обидно. Неожиданно Алексей замер у щита и уставился на объявление. Не сгинула еще слава русская! Надпись вещала, что их львы-болельщики просто порвут наш петербургский ЗЕНИТ. Вот это было признание!

Каким, на радость, спокойствием отличалась наша сторона. На ум даже шла мысль о чем-то академическом. Зато напротив царил сущий базар. Если бы не строгость форм и ровный ряд прямоугольных зданий, его бы тянуло назвать восточным. Промеж толпы было трудно пропихнуться. От разноцветных домов в глазах рябило. Двухдневного дня Стокгольм казался пустынной глушью рядом со здешним праздником жизни. Правда там было вольготно и уютно, а здесь этого сильно не хватало. Любопытство, впрочем, не дремало. Напротив голубел старейший дом на набережной. Его построили в 1681, а рядышком под номером 17 находился самый модный ресторан.

Канал заканчивался причалом прогулочных катеров. К нему вела лестница, на парапете которой сидели свободные датские граждане. Тут проходила граница купеческой застройки Новой гавани Нюхавна, дальше начиналось следующее время

 

В сквере был установлен Мемориальный якорь – памятный знак датским морякам, погибшим во Второй Мировой войне.

На «полчаса» в Копенгаген заезжать нельзя. Все утекает мимо. Пока мы обсуждали Ravhuset, магазин-музей янтаря, и разглядывали фешенебельные дома, проскочили мимо Королевской площади, не заметив ни памятника, ни старинных построек.

Зато улицу Готерсгаде, шедшую по тракту XVII века, мы разглядели пристрастно. Дома на ней относились к разным эпохам, но вела она к замку Русенборг.

На перекрестке пространство улицы расширилось и впереди показался парк. Правду сказать, нас вовсю поджимало время. Близился вечер, вернуться в Мальмё хотелось к сроку, но Королевский парк стоило пройти хотя бы по краю.

На входе стоял памятник датскому политику-оппозиционеру начала прошлого века. Viggo Hørup поддерживал социальный либерализм, что в большой степени могло бы помочь и нам. У датчан и шведов это, видимо, получилось.

Королевский парк был детищем Кристиана IV. На землях за пределами Копенгагена он решил устроить летнюю резиденцию с замком, прогулочным парком, фруктовым садом и огородом для королевских нужд. Парк заложили в стиле эпохи Возрождения, потом переделали в регулярный, в результате получилась смесь, явно с влиянием ландшафтного. На открытых газонах огромных размеров сидели и валялись люди, рядом лежали велосипеды и всюду высились скульптуры.

Здесь витязь побеждал змея на фоне ухоженной зеленой галереи, а в боскете лев терзал лошадь, причем стояла статуя с 1671 и была одной из старейших в городе. Парк перестал быть частной собственностью и его открыли для публики в 1710 году

Впрочем, не одной классикой были украшены газоны. Стоял здесь и модернизм.

В конце парка появился забор, за которым тянулся ввысь замок Русенборг в стиле голландского Ренессанса, столь модного в те средневековые годы..

В нынешнем виде замок появился в 1624 после перестроек первого здания. Историки полагали не раз, что Кристиан IV был плохим реформатором, не доводившим свои начинания до конца. Возможно и так, но в строительстве ему никто не отказывал. В трехчасовой прогулке мы постоянно натыкались на его имя.

Принадлежал замок Русенборг (Rosenborg Slot) королевской семье. Использовали его, как резиденцию, до 1710 года. Позже въезжали лишь в экстренных ситуациях. Первый раз, когда сгорел в 1794 Кристиансборг, второй случай пришелся на время британского нападения на Копенгаген в 1801. В чьей собственности он находился сейчас, осталось неизвестным. Англичане говорили, что в государственной, шведы, что в королевской, датчане просто молчали, однако внутри был открыт музей и охраняла замок королевская лейб-гвардия, что показалось весьма удивительным. Мы привыкли, что музеями ведало государство, а здесь присутствовал взвод и армейское построение. Сильно все смахивало на королевскую собственность.

Сразу за казармами шла железная дорога. Рядом находилась станция Нёррепорт, на которую мы прибыли утром. Итак, круг замкнулся. Пора было идти под землю и перебираться в Швецию. На перекрестке смешно выглядел дорожный знак прямо над стоявшей на мостовой машиной. Все шло хорошо. К ужину мы успевали. Поезд тронулся и лишь в Мальмё на ум пришло, что улиц вокруг арендованного коттеджа  мы не знали. Это казалось не страшно, адрес и номер автобуса был записан. Сунув шоферу листок, мы ждали нужной остановки. Водитель неразборчиво что-то пробормотал, высадил нас и укатил, но места мы не узнавали. Улица была пуста, название остановки, не совпадавшее с адресом, висело на стенде. Спрашивать было не у кого. Где мы находились, понять не удавалось. Звонок по телефону помог далеко не сразу. Наше шведское произношение не позволяло правильно прочитать название. Ребята смотрели на карту и гадали, что и как мы могли исказить. В итоге, совместными усилиями ребус был разгадан и дорога нашлась, хотя все надежды на точность испарились, как дым. Вечер не был сильно испорчен, но опоздали мы на час. Оправдания наши приняли, даже много смеялись, но чувство вины осталось.