Мы сидели около вокзала в Мальмё и лихорадочно рылись в бумагах. Листок с адресом племянницы испарился, будто его там и не было. Отсутствие бумажки путало все наши карты. Опыт показывал, что без написанного текста спрашивать о чем-либо не имело смысла. Произношение могло исказить все названия и увести неизвестно куда. Нужно было искать помощника и устраивать телефонный контакт. И тут, прямо как в сказке, дверь вокзала открылась, из нее выкатился велосипед и появилась Ира, встречавшая нас с другого выхода. Ну, это был просто подарок. Мы не ждали никакой встречи. Молодые затеяли праздник на четыре дня кряду. Гости ехали из разных городов, их надо было расселить, накормить, придумать программу действий. У них дел накопилось невпроворот и мы полагали добираться сами. Теперь, с милым проводником все шло намного быстрее. Путь наш лежал в новый жилой район Вэстра хамнен (Västra hamnen), застроенный на территории бывшего порта. Ребята снимали квартиру в красном доме, стоявшем на самом мысу.

Дом носил романтическое имя Замок из кирпича, что подтверждалось его частичной независимостью от внешних коммуникаций. На крыше стояли солнечные батареи, а сам дом относился к популярной в Швеции категории смарт-хаузов, обладавших новыми технологиями обслуживающих систем. Жилые корпуса появились в Вэстра хамнен на рубеже нашего века, когда муниципалитет Мальмё дал архитекторам карт-бланш создать в промышленной зоне город будущего. Дома собирались делать ресурсосберегающими, комфортными для жителей и экологически вписанными в природную среду. На 2001 год была объявлена жилищная выставка «Европейский дом справедливости Bo01» и строительные компании принялись за дело. Облагородили территорию, воду подвели из скважин, расположив их в подземном резервуаре, даже источники энергии предусмотрели разные, от ветровых электростанций до биогазовых установок по переработке бытовых отходов. Кстати сказать, получаемый биогаз применялся в системе газоснабжения самого Мальмё. К открытию выставки дома представили на продажу, но тут случился облом. Район оказался дорогим и торги шли плохо. Брали здания попроще, без лишних технологических наворотов и услуг. Многие компании обанкротились. Кто-то рассказывал, что шведы редко влезали в ипотеку, предпочитали жить по средствам и снимали квартиры под жилье, не путаясь с долгами, так что дома обрели хозяев далеко не сразу. Замок из кирпича оснастили по полному кругу, хотя изнутри этого не было видно, зато окна выходили на гавань, море и внутренний дворик с видом на знаменитый крученый небоскреб Turning Torso — объект особой гордости жителей.

День нашего приезда должен был стать днем знакомств. Ребята собирали близких родственников и хотели представить их друг другу. В маленькой квартире места на всех не хватало, вот и пришлось им снять коттедж, чтобы разместить гостей. Заезжать туда надо было вместе. Поскольку до общего сбора оставалось много времени, мы пошли смотреть город, не входивший в намеченную совместную программу. Впервые о деревне Мальмхаугер (Malmhaugar) упоминали церковные архивы в конце XII века. Жители занимались ловлей и продажей рыбы, причем так успешно, что спустя сто лет местечко получило статус города и стало называться Мальмё по имени пристани, служившей для связи лундских архиепископов с Копенгагеном. Пока юг Скандинавского полуострова оставался за Данией, город, соединяя части страны, был перевалочным пунктом для барж и грузов. Он входил в состав Ганзейского союза и считался вторым городом по величине и влиянию после Копенгагена. После очередной войны он перешел в 1658 к шведам и по дальности от столицы захирел. Немцев, торговавших сельдью, король лишил ганзейских привилегий, купечество несло убытки и покидало город, порт ветшал, жизнь замерла. Непрестанные шведско-датские конфликты гнали жителей прочь, да и бубонная чума начала XVIII века унесла много людей. Когда шведы вспомнили, наконец, о выгодном положении Мальмё для судоходства, в городе оставалось лишь несколько сот жителей. Власти восстановили порт, XIX век принес с собой индустриализацию и дело пошло. Главный доход приходил от кораблестроения. В середине XX века Мальме обогнал шведский Манчестер Норрчёпинг, заняв третье место среди городов страны. На берегах пролива Эресунн появились насыпные пляжи, на которых разместили заводы, склады и порты. Мальмё был основан как укреплённая пристань, транспортным узлом он остался и сейчас. Портовые районы, а их насчитывалось семь штук, занимали по площади половину города и были разделены по специфике товаров и услуг. Весь Вэстра Хамнен являлся насыпной территорией, к созданию которой приступили еще в XVIII веке при укреплении побережья. За два столетия тут находились и судостроительный завод и нефтяной порт. Даже Saab держал производственный цех, хотя позже город отдал район под элитную застройку. Мы шли по берегу пролива Эресунн. Стеклянная раковина, вмещавшая кафе-оранжерею, стояла рядом с домом для пожилых. У шведов социальное обеспечение старшего поколения входило в число приоритетов государственной политики и тратили на него из налогов и дотаций немалые деньги, так что построить дом быстрой доступности в элитном этом районе им просто сам бог велел. Администрация сдавала квартиры жителям Мальмё, возраст которых превышал 55 лет. В доме был свой ресторан, клубные комнаты, конференц и спорт залы. Лечение и уход предоставлял муниципалитет и относилось это уже к другому ведомству. На набережной, затянутой по краю деревянными настилами, летними днями сидели купальщики, а вечерами народ приходил поужинать, поболтать и полюбоваться закатами.

Еще одним примечательным местом экологичного района был народный огород, куда мы и направлялись. Вэстра Хамнен отличался не только умными домами. В районе был открыт университет и студентам выделили землю, видимо, для подкорма по безденежью. В Швеции огородное дело пользовалось большой популярностью. У многих домов были небольшие участки, где что-то сажали и выращивали. Студенты, однако, не рвались к земле, так что наделы стали давать и простым гражданам. Племянница всегда имела склонность к зеленым насаждениям, поэтому тут же записалась в участники. Сейчас мы шли на плантацию, где нужно было собрать картофель для вечернего застолья. Пока мужики копались в земле, а Ира разбиралась с грядками, мы с ее мамой бродили вокруг и фотографировали все подряд. И тут случился неприятный казус. Какой-то молодой папаша зашел на соседний участок и стал скармливать малолетнему сыну созревшую клубнику. Ребята разволновались. Клубнику разводили два небогатых шведа. Пожилая пара ждала урожая с нетерпением. Посовещавшись с Ирой, Мартин тяжело вздохнул и пошел объяснять вторженцу, в чем состояла его некорректность. Ситуация была для меня неожиданной. При всей исключительной деликатности Мартина я просто представить себе не могла, что он станет делать кому-нибудь замечание. Ответ поразил меня еще больше. Молодой человек считал, что все усилия огородников творились для общего пользования. Ох уж, эта Швеция! Никогда не понять ее капитализма с социалистическим лицом. Даже в Советском Союзе каждый знал, что прибаутка «тащи с работы каждый гвоздь, ведь ты хозяин, а не гость», означала хоть и мелкое, но воровство.

Срочные дела были завершены: картофель собран и уложен в рюкзак, нарушитель выдворен за пределы участка. Пришла пора двигаться в город. Автобус привез нас к железнодорожному вокзалу. Старый город лежал за каналом. За домами виднелся шпиль церкви Святого Петра, до которой мы так и не добрались, хотя и стоило бы. Её построили еще в XIV веке в период вхождения Мальмё в ганзейский союз.

Любопытно, конечно, было бы узнать, как появилось водное кольцо, окружавшее старый город. Рисунок 1580 года говорил о том, что место, где мы стояли, было покрыто морем и здоровенный кусок земли природа отдала людям за прошедшие 500 лет. Не всю же сушу они засыпали сами. Время было еще ганзейское, город немцы называли по-своему, Эльбогеном, и защищались они с юга от шведов, отделившихся от Дании в 1523. Зато северный ров для обороны с моря, скорей всего, прорыли шведы, занявшие Сконе в 1658. Такой вот напрашивался вывод.

 

Прямо напротив вокзала красовался элитный отель Савой. Шведы держались старых обычаев. На этом месте еще со средних веков стояло подворье. Потом появилась гостиница. Современное здание построили перед выставкой 1914 года. В пару ему ворота на улицу открывал дворец Scania, прозванный так за красоту внешнего вида. Он был ровесником отеля, а рядышком невысокое желтое здание вело свой срок от XIV века, являясь одной из старейших построек города. Название Дрингенберская ферма (Dringenbergska gården) возникло из имени его первого владельца, хозяина монетного двора в Мальмё Хенрика Дрингенберга. Как сообщал путеводитель, дорога в старый город начиналась с триптиха городской застройки.

Можно было и так сказать, да только дорожная карта выходила покруче. В желтом здании с нашей стороны канала прежде находилась таможня, построенная а 1877 году. Путевой узел образовывал круг – вокзал, таможня, страховая компания, расположенная во дворце Scania, отель и дорога в гавань, восстановленная очередным владельцем Дрингенберской фермы. Так и звучало в воздухе —  добро пожаловать, дорогие купцы!

Кстати, и сам вокзал появился в середине XIX века, когда провели железнодорожную ветку из Мальмё в Лунд.

Располагался он за пределами города, но находился рядом с внутренней гаванью, откуда уходили паромы до Копенгагена. Вокзал разрастался, старая часть приняла окончательный вид в 1924, когда построили высокий корпус. Не так уж давно это, собственно, было. Пока мы осматривались, начался дождь. Погода менялась поминутно. В Мальмё мы приехали под темным и сумрачным небом. Не успели добраться до дома, как выглянуло и припекло солнце, а теперь припустил дождь. Пришлось пережидать под навесом, хотя время и утекало.

Дождь длился не долго и мы довольно скоро тронулись в путь. Гавань находилась где-то рядом. Дом, указывавший перстом ввысь, размещал раньше ее управление. Нынче там сидела администрация университета. Строил здание Харальд Бёклунд, модный по тем временам архитектор. Улица с моста вела в старый город.

 

Её название Хамнгатан (Hamngatan) означало Дорога из гавани. В том месте, где стоял вокзал, в средние века плескалось море, так что начиналась улица от воды. Выходила она на площадь Стурторгет (Stortorget), бывшую центром Мальмё многие десятки лет. Основал ее мэр города Йорген Кок в 1538 году .

Йорген Кок, немец вестфальского происхождения, был чеканных дел мастером и держал в Мальмё датский королевский монетный двор. Был он человеком знатным, владел изрядными землями на побережье и проповедовал лютеранские идеи. Когда в Дании победила Реформация, а случилось это в 1536 году, католические службы потерпели сильное притеснение и мэру ничего не стоило упразднить стоявшие на его землях церковь и монастырь Helgeandshuset, а на их месте основать площадь, расположенную около гавани. Снос зданий начался в 1538. Католический монастырь занимал три четверти площадного пространства и злые языки утверждали, что кладбище находилось на месте, где в наши дни разместили автомобильную парковку. В центре площади высился конный памятник королю Карлу X Густаву, отобравшему провинцию Сконе у датчан. Народная молва гласила, что при установке монумента в 1896 возникли серьезные раздумья, в какую сторону повернуть фигуру лицом. Если к Дании, выходило воинственно, будто содержало намек на вторжение. Если к Швеции, то получалось слишком примитивно, куда же еще королю было смотреть. В результате, разместили всадника боком к обеим странам и обернули лицом к Ратуше, стоявшей здесь с 1546 года.

Йорген Кок потрудился на славу. Площадь стала одной из крупнейших в Северной Европе. И название она получила по чину. Стурторгет переводилось, как Большая площадь. Первое, что сделали жители – построили на ней новую Ратушу. Хроники говорили, что городской совет сидел в Мальмё с середины XV века. Старая Ратуша стояла у церкви Святого Петра, но большому кораблю подобало большое плавание. Современный вид здание получило  в 1860, когда известный шведский архитектор Хельго Зеттервалль занимался его реставрацией. Правда особенность мастера заключалась в том, что реставрацию он часто заменял перестройкой здания на манер собственной концепции. Исторической подлинности искать не следовало, при таком подходе ее и быть не могло. Возможно, не он один придерживался подобных принципов. Возраст зданий порой определялся первой закладкой камня, в то время как внешний вид складывался веками. Одно было ясно, Ратуша при Йоргене Коке выглядела иначе. При нем на площади шла бойкая торговля и стоял колодец, в который через цепочку полых дубовых стволов подводилась вода из озера Пилдаммарна (Pildammarna), лежащего в паре километрах от Стурторгет. Водоснабжение исправно действовало до середины XIX века, пока в Мальмё не вспыхнула холера. Эпидемия, причиной которой оказалась зараженная вода, свирепствовала сорок лет и народ выкосила изрядно. С холерой справились, построив в конце века водонапорную башню и заменив дерево на металлические трубы. В память о колодце на площади разбили фонтан со скульптурой резвящегося в брызгах мальчика. Что говорить, шведы помнили свое прошлое.

Ребята вели нас по своим любимым местам. Дом, к которому мы направлялись, построили в 1898 году для местного фармацевта Джона Теша. Конструировал дом он сам, хотя работы поручил двум известным архитекторам, одним из которых был Харальд Бёклунд. Teschska дворец, так называли его местные, сильно возвышался над окружающими постройками и предприимчивый хозяин быстро сообразил, как пополнять свой доход. Он стал размещать рекламу на брандмауэре здания. Бизнес процветал, пока наружность стен не приходила в полную негодность от шелушения слоев настенной живописи. Картины фасадов приходилось закрашивать или как-то закрывать. На память об истории наружной рекламы стену дворца восстановили в росписи начала прошлого века, сохранив ее в качестве уличного экспоната.

В нижнем этаже здания была расположена аптека Льва. Эмблему царя зверей она носила с момента своего создания. Местом зарождениия аптек был Багдад VIII века. Спустя восемьсот лет при датском дворе стали держать снадобья про запас, применяя их в личных целях, а через полвека ввели фармацевтические заведения в народное пользование. Россия опоздала с этим делом на полстолетия. Первая аптека появилась в Мальмё в 1571 году. В Северной Европе издавна было принято давать домам названия и отмечать их символами для защиты от напастей и злых духов. При отсутствии нумерации это сильно помогало разбираться на местности. Первую аптеку назвали именем Льва. Ребята вели нас смотреть внутренний дизайн, сохраненный максимально близко к тому, что задумывал хозяин при постройке.

Зайти непременно стоило. В Петербурге было два места, куда при удобном случае я заходила всегда. Роскошные залы Елисеевского магазина и строгое достоинство аптеки Пеля на 7-ой линии Васильевского острова выгодно отличались от серых прилавков обычных лавок и почему-то гарантировали качество товаров.

 

Что ни говори, этот Teschska дворец, шириной всего в восемь окон, входил в число достопримечательностей города. Построили его в духе неоренессанса, что явно отдавало эклектикой, но на все эти мелочи было решительно наплевать, так как выглядел дом довольно красиво. Рядом с аптекой манила подворотня, куда безусловно хотелось зайти по выложенному плиткой тротуару. Точеные ворота и узорчатый пол открывали сказочное королевство, а вовсе не гражданскую постройку. Что бы там ни было, жилье или офисы, но ощущение гармонии возникало, хотя, казалось бы, а с чего? Узкий двор, высокие стены и небольшое кафе по краям прохода. Вроде ничего примечательного, однако чувство нереальности крепчало.

 

После темного двора, площадь окатила нас светом. Напротив сиял белоснежными башнями роскошный отель Крамер. Его построили в 1875 и он не застал той поры, когда король Густав IV Адольф устроил в Мальмё временную столицу. Монарх не терпел якобинцев, затеял шведско-французскую войну и в 1806 полгода руководил страной прямо отсюда. Вместе с ним здесь жила и семья, и дворцовая челядь. Квартировали гости в домах на северной стороне площади. При Густаве Адольфе в городе началось бурное движение. Были снесены стены укреплений, прорыты каналы, на одном из осушенных болот устроили новую площадь, названную его именем. Пары лет не прошло, как высшая знать короля низложила за пристрастие к самодержавию и выслала из страны, но память о нем в Мальмё осталась.

На выходе из подворотни нас приветствовал духовой оркестр. Кто-то рассказывал, что однажды ансамбль Оптимистов умудрился попасть в автомобильную аварию. Их не заметил грузовик и кое-что поломал. Вот тебе и пешеходная дорожка.

Мальмё сильно отличался от того, что мы видели в Стокгольме. Даже архитектурная манера говорила о том, что закладывался город в другой стране. Мало того, Мальмё пережил эпоху градостроительного бума, как и Стокгольм в середине семидесятых, но там Старый город не тронули, а здесь сносили ветхий фонд, возводили новые дома и центр запестрел исключительным разнообразием. Стояли будни, но народа на улицах было много. До Второй мировой население Швеция было однородным, а после войны возник поток иммигрантов. Сначала трудовые ресурсы пополняли европейцы. Потом добавились выходцы из Азии. В итоге, седьмая часть жителей стала инородной. Мальмё в этом смысле побил все рекорды страны, его население на рубеже столетий состояло наполовину из иммигрантов. Ладно ресурсы, однако раньше я не встречала нищенствующих, сидевших на тротуаре в центре города, а здесь они, к сожалению, попадались.

Мэр Йорген Кок создавал свою площадь для удобной торговли возле гавани, однако запросы росли и места стало не хватать. Мальмё был крупным купеческим городом, соперничавшим с Копенгагеном. Практичные шведы надумали разделить продажу скота и мелкий торг по разным местам. Вокруг главной площади лежал пустырь, требовавший осушения. Вот и шли мы сейчас по бывшим гатям.

К 1592 году болотистый пустырь засыпали и рядом со Стурторгет появилась Маленькая площадь Лилла Торг (Lilla torg), на которой бурно закипела жизнь.

В XVI веке на Лилла Торг уже вовсю бегали кухарки за мясом и рыбой, пекари торговали свежим хлебом, а почтенные хозяйки присматривали вкусную снедь. Сейчас здесь царили бутики, в ресторанах кормили изысканной кухней, уставшему прохожему давали кофе или кружку пива. Местные на модную тусовку прибывали своим транспортом, туристы шли пешком за сувенирами. Не избежали покупок и мы. В чайном магазине почему-то стоял самовар, видимо, для выходцев из России.

 

Отоварившись в магазине, мы вышли на площадь. Первым, на что лег глаз, оказался цветисто раскрашенный фахверковый дом, у ворот которого висела вывеска «Design Center». Исторический комплекс Хедман двор (Hedmanska gården) состоял из пяти зданий разного возраста, старшее из которых выходило на улицу. Свой срок дом вел от 1597 года. Младшая в комплексе постройка появилась в 1850.

Впрочем, относить Лилла Торг исключительно к заманкам туристического шоппинга было совсем не справедливо. Внутри двора находился местный культурный центр.

Особенно радовала возможность совместить концерт с чем-нибудь горячительным.  

Однако вели нас не на концерт, а в центр дизайна посмотреть на разгул шведской фантазии. В этот раз показывали мебель, где было представлено все для сидения.

Разгул оказался так себе. Много больше тянуло рассматривать Хедман двор сверху.

Пешеходную, кстати, экскурсию гид привел не наверх к современному искусству, а в сам двор, чтобы показать средневековые строения.

Мы добирались до Лилла Торг окружным путем, в то время как главная площадь Стурторгет лежала совсем рядом. В проулке высвечивала башня отеля Крамер. Ребята вели нас обходным маршрутом, чтобы в короткий срок вместить как можно больше зрительских впечатлений. Все они делали правильно, потому что других прогулок по Мальмё у нас больше не случилось.

Лилла Торг приобрела свой нынешний вид полвека назад. Раньше здесь находился крытый рынок, построенный в начале XX столетия. С развитием супермаркетов здание снесли за ненадобностью и открыли площадь, собравшую на своем пятачке архитектуру разных веков. Самым старым был уличный корпус Хедман двора. Голубой дом, в котором нынче кормили японской кухней, был построен в 1861, а стоявший рядом с ним фахверковый красавец Aspegrenska оказался новоделом. Владения купца, стоявшие совсем в другом месте, снесли в начале прошлого века, передав в музей элементы корпуса и детали декора. Здешний дом построили в 1964 на площади Лилла Торг, используя гравюру утраченного двора XVI века и экспонаты музейного хозяйства. Так и чередовались здесь строения разных эпох, а завершал хронологический ряд Отель Rica, возведенный в 1914 к Балтийской выставке. Он возвышался в своем романтическом стиле над окружающей мелкотой и долгое время принадлежал Армии Спасения. 

Площадь вымостили булыжником, закрыли для транспорта и украсили фонтаном скульптора Туре Тёрна, созданным в память о средневековом прошлом Лилла Торг.

Надо сказать, что в Швеции древние здания сносили не только социал-демократы, которых потом долго винили за обновление городских ландшафтов в семидесятых прошлого века. Разрушали дома много раньше и другие властители, так что старых построек осталось на улицах очень мало. К ним относился Faxeska двор, стоявший прямо напротив Aspegrenska экспоната, умело слепленного руками реставраторов. Подлинный оригинал прижился здесь с 1760 года, и на мой непросвещенный взгляд здания мало чем отличались, разве что уважения старик вызывал много больше.

На улице, уходившей от публичной площади, народа почти не было. Разнородица зданий сразу исчезла и мы попали в начало XIX века.

А погода, тем временем, хулиганила в Мальмё, как хотела. Солнце спряталось, небо нахмурилось и мгновенно начался дождь.

 

Непогоду нужно было переждать и мы рванули в кафе. В двух шагах от площади цены держались атомные. Недаром рачительные шведы советовали наслаждаться лакомствами в отдалении от модных тусовок. На кофе мы все-таки разорились и под дробный стук дождя смотрели на разноцветный строй уличных домов.

Ливень хлынул и тут же закончился. Мы шли по пустой улице, будто погружаясь в сказочный заповедник. Даже не верилось, что это сонное царство пряталось под боком легиона кафе, баров, ресторанов и бутиков. Куда же вел нас проводник?

Сзади остались признаки шумной людской жизни, а впереди молчали розы выше плеч, гирлянды зелени и стоявшие у стен велосипеды.

Мы не составляли маршрута, а просто шли за ребятами. Не скоро в голову пришла мысль, что секрет прогулки состоял в выборе улицы. Такого пасторального вида больше нигде не было. Всюду стояли современные коробки, а здесь жило прошлое…

 

Удивительная улица выходила к парку. Зная Иркину страсть к зелени, можно было давно догадаться, что
она непременно покажет нам гордость любого жителя Мальмё, да и просто всякого южного шведа, какой-нибудь городской парк. Впрочем, и парк был не любой, а Королевский, старейший из основанных в городе. Кунгспаркен (Kungsparken), так он назывался по-шведски, был открыт в 1872 году. Расположили его на землях, лежавших около крепости Мальмёхус, построенной еще датчанами в XVI веке. Земли стояли пустыми. Завоевавшие Сконе шведы не слишком доверяли местным жителям и очистили окружавшую замок территорию в целях собственного спокойствия и лучшего обзора местности.

Время шло, отношения между странами наладились и парк на пустынных землях создавал датский ландшафтный архитектор, задумавший сделать его в английском стиле. На полях разбили газоны, посадили деревья, обнесли забором и стали запускать жителей через охраняемые входы. Сначала он назывался Замковым, но когда через десять лет король Оскар II устроил там ресторан, его переименовали в Парк короля Оскара, а потом, в просторечии, и попросту в Королевский. На равнинных просторах Сконе лесные угодья встречались редко, так что было чему гордиться шведам. В парке собрали 120 видов деревьев с трех континентов.

Прямо на входе стояла статуя Лесной покровительницы. Я бы, конечно, сказала, что это Фрейя, великая скандинавская богиня любви, войны и плодородия, но кто знает, что подразумевал скульптор в этой динамичной композиции.

Мы только что расстались с Мартином, ушедшим встречать родителей, и шли по краю парка. Выбегавшие улицы казались вполне городскими, оставалось лишь удивляться, как сохранился тот уединенный полусказочный маршрут.

Кунгспаркен служил не только отдыху, но и просвещению жителей. Был даже издан каталог с латинскими названиями растущих на газонах растений и деревьев. Борьба с ботанической безграмотностью населения ставилась руководству в заслугу. Все это происходило столетием раньше, а ныне всему головой стала экология. Веселый скворечник на дереве носил не инвентаризационный номер объекта, а порядковый знак пункта наблюдения. Популяцию скворцов отслеживали, считали и учитывали в обзоре деятельности парка, так что служащие и теперь не бездельничали.

 
Недалеко от скворечника мы обнаружили грот. Говорят, он стоял в парке от самого его создания. Сейчас это был питьевой фонтан, а раньше свод украшали фрески. Змеиная голова появилась четверть века назад после очередного ремонта. Тема была связана с мифологией. По старшей Эдде скандинавский бог хитрости и обмана Локи так разозлил Одина и прочих асов, что они приковали его к скале и повесили над головой змею, чтобы обманщик быстро погиб от яда. Локи, хоть и состоял побратимом Одина, был истинным проходимцем. Он породил всех ведьм, погубил бога весны и света, однако держать в парке правосудную змею в качестве питьевого фонтана, на это требовалась смелость. Скульптуру грота создала архитектор Моника Гора и дала ей название Ормет, смысла которого я так и не поняла. На улице припекало, но пить мы не стали.

Любой парк особенно хорош, когда в нем есть вода. А здесь всюду были каналы.

Очень скоро возник и другой фонтан. Когда в 1881 Оскар II открывал свой ресторан в парке, он делал это к сельскохозяйственной выставке. Заведение расположили в деревянном павильоне на берегу канала. В тот же год на лужайке у его стен появился чугунный грациозный фонтан. Кто был финансистом предприятия, кто автором скульптуры осталось неизвестным. Предполагали, что это мог быть Андерс Хольм, крупный промышленник, судовладелец и консул в России, приложивший немалые силы в создании Королевского парка. Скульптуру же приписывали парижским мастерам.

В 1914 павильон перестроили и одели его камнем, а в 2001 открыли в нем казино. Вот так и выходило, что каждому времени прилагались свои приоритеты.

Отмахнувшись от помпезной коробки, мы отправились дальше в сад, где тянулась липовая аллея, слепил глаза прозрачный канал и спешили куда-то байдарки.

Мы томно брели по аллеямКоролевского парка, пока не наткнулись на огород, а иначе назвать череду грядок вряд ли было возможным. Оказалось, что в обширной зеленой зоне лежали угодья двух типов и разных по назначению. Кунгспаркен, с его декоративным убранством и обнесенный забором, создавали для состоятельной публики, в то время как бедный люд туда доступа не имел. Около замка Мальмёхус лежало болото и располагался полигон, где обучали королевский гусарский полк. В конце XIX века город обменял военные земли короны на участок собственной территории, нанял очередного датского ландшафтника и к 1900 году появился Слоттспаркен (Slottsparken), предназначенный уже для обычной публики. Парк был открытым пространством с лесами, лугами, двумя прудами с каналами и, безусловно, болотом. Он и сохранил за собой название Замкового парка. В наши дни здесь завели опытный участок, где студенты занимались ботаникой, выращивали растения и экспериментировали, как хотели.

Участок получился немалым. На фоне средневекового замка особенно впечатлял боскет, в котором цвели и пахли всякого рода растения. Правда стоит отметить, что эксклюзивную флору здесь собирали еще в прошлом веке.

На случай усталости для посетителей открыли пару кафе, стоявших нынче в бездействии.

Если первое было на воздухе, то второе пряталось в местной теплице, хотя отдельные завсегдатаи находили свой промысел и при закрытых дверях.

Огород поражал своим разнообразием. Здесь испытывали, видимо, все, до чего мог додуматься ботанический ум. И племянница, наверняка, принимала парк не только, как место отдыха, но и как учебную базу. Понять это было легко.

Что касается клумб, то они тут были повсюду.

Впереди маячила ветряная мельница и посмотреть ее хотелось, как всякий атрибут прошлого времени. Сейчас это был музейный экспонат, когда-то верно служивший местным жителям, да и теперь она выглядела, как новенькая. Возвели ее в 1851 на остатках бастиона, внутри которого устроили жилой дом. С развитием паровых машин ветряки пришли в упадок. Мельница затихла и отошла к музею.

Давно известно, что к природе шведы относились трепетно. Парк выглядел красиво, несмотря на то, что разбили его на болоте. Вода стала главной доминантой пейзажа. Что надо, осушили, берега укрепили, оставили лесные заросли и провели удобные дороги. Ухоженный ландшафтный вид не нарушал природной гармонии.

Слоттспаркен открывали в прошлом веке, как место отдыха для всех возрастов и социальных классов. Как выяснилось, не только классов, но и увечий. Лишь присмотревшись, я заметила группу байдарочников на инвалидных креслах. У них проходило занятие и ребята готовились к погрузке. Отдых и спорт нужен был всем.

В центральной части парка у большого пруда была разбита праздничная площадка с гранитным спуском к воде. Вверху на колонне словно летела скульптура Карла Миллеса. Это был Человек и Пегас, символ свободы мысли и силы искусства.

Вокруг пруда гомонили птицы. В парке водилось много пернатых, но они прятались в листве, а водоплавающие сновали на виду. Вели себя они крайне нахально, в полном соответствии с политикой администрации, в круг обязанностей которой входила их защита и уход. Впрочем, назвать это обязанностью вряд ли было правильно. Охрану животных и птиц следовало, скорей, относить к миропониманию населения. Случилось однажды видеть, как с риском для жизни тормозили машины в момент, когда стая птиц чинно переходила дорогу промеж потока транспорта.

Полный профан в орнитологии, я различать умела лишь гусей и уток, а спутницы мои были мастерицами, они знали многие виды. У племянницы случился даже конфликт с местными гусями. Как-то раз они ее чуть не заклевали без каких-либо внятных причин. В нашем присутствии Ира решила поставить опыт и пошла на гусей в атаку. Что произошло в той злополучной истории, выяснить не удалось, потому что птицы не обращали на нее внимания и провокаций не замечали. Глядя на поединок, я думала, что Нильс не случайно стоял на газоне с гусями. Его, видно, поставили, как знак предупреждения непросвещенным персонам о правилах морали и такта в природе.

Путеводитель говорил, что водная стихия являлась лейтмотивом Замкового парка. И точно, завораживающая и чарующая, она такой и была. А вот воздушная дорожка оказалась делом рук человеческих. Так гидрологи очищали водные потоки.

Из-за деревьев вынырнул Turning Torso, значит наша прогулка приближалась к концу. Парк подходил очень близко к дому. Нам следовало возвращаться.

Путь до дома получился очень короткий. В квартире нас уже ждали. К Мартину приехали родители и брат с семьей. Со стороны Иры была ее мама и мы с Гришей. Полный набор родни оказался в сборе. Настала пора вселяться в коттедж.

Всей оравой мы перебрались на новое место, разобрались с вещами и спальнями. Вечером состоялся наш первый ужин, первое застолье знакомств и благих намерений.