Моя поездка в Можайск начиналась удачно. И выбор был сделан правильно. Ново-Никольский собор походил на дворец и утопал в цветах. Что же такого дюже крамольного в нем углядел наш лихой православный хранитель? Масоны ему примерещились, вот и вся недолга. Даже магистра Великого вспомнил, когда-то сожженного на костре. Однако священники храм принимали, не попрекая его за красивую форму. Да уж, конспирологический страх самая жуткая штука на свете. Меня заговор не пугал, уходила я с легким сердцем. Собор стоял на лугу цветов и был больше похож на волшебную сказку. Слово Кремль ему плохо годилось.

За оградой, впрочем, лирика закончилась. Все встало на свои места.

Напротив ворот когда-то стояли палаты присутственных мест и торговые ряды.

На газоне пристроилась водопроводная колонка. По такой жаре только она, родимая, спасла мне жизнь. Облилась и в поход…

На площади маршрутного транспорта не было. Вдали виднелась церковь. На вопрос, где найти автобус, мне предложили взять такси. Легче было дойти пешком.

Путь начинался с лаза между школой, где Крупская собирала товарищей на совет, и музеем, стоявшим почему-то закрытым. Мои краеведческие надежды в который раз гудели медным тазом.

Узкий проход вскоре расширился и сменился улицей, вполне затрапезной, имевшей вид забытой богом глухой дыры.

 

Из-за крыш домов выглядывали нарядные маковки.

В этом унылом и голом краю, на улицах с выбитым сносившимся асфальтом, церковь, такая нарядная, разноцветная и украшенная, выглядела как-то нелепо, не к месту, будто занесло ее сюда по ошибке. А ведь место ей было отведено по чину. Когда-то здесь находился Якиманский монастырь. Он возник в XVI веке при церкви Иоакима и Анны, стоявшей на горе с 1390-х, и входил в городское кольцо из десяти монастырей, защищавших Можайский кремль со всех сторон. Через век монастырей стало восемнадцать, а в 1764 Якиманская обитель была упразднена указом Екатерины II.

 

На месте монастыря в 1871 году был возведен по проекту Казимира Гриневского храм преподобных Иоакима и Анны – родителей Богородицы, в 1893 достроили колокольню и приделы Николая Чудотворца и Ахтырской иконы Божией Матери. Храм никогда не закрывался и всегда был действующим.

 

 

Ну и что, церковь как церковь, эклектичных форм, их еще называли псевдорусскими, ничего особенного. Второй же храм, невзрачный с виду, привлекал гораздо больше внимания. Увенчанный ротондой колокольни, он принадлежал к редкому типу церквей «под звоном».

 

История его такова. Раньше здесь стоял древний собор Иоакима и Анны XIV века с приделом Леонтия Ростовского. В 1770 храм перестроили, а в 1867 снесли, сохранив лишь придел, выделившийся в самостоятельную церковь. Белокаменная стена с аркой и откосами по бокам осталась от древнего храма. Она была сложена из крупных блоков и являлась внутренней плоскостью стены древнего сооружения, о чем говорили следы крепежа иконостаса и арочная ниша для жертвенника. Внешняя же плоскость стены смотрела внутрь постройки. Все остальное было выложено из кирпича. Церковь переосвятили именем Ахтырской Божией Матери. С середины XIX века служб в ней не велось.

Перестроенная много раз, она представляла собой причудливое сочетание допетровского зодчества, классицизма и псевдоготики. В советское время в ней был архив, сейчас – воскресная школа.

На фоне ординарной кирпичной кладки такой вывернутый наизнанку привет раннемосковского зодчества поражал, как любой парадокс пространства и времени. Куда проще было осмотреть роспись на стенах, остаться к ней равнодушной и пойти дальше искать впечатлений, не вызывавших смущения.

Улица бежала по холму. С ее высот был виден Ново-Никольский собор и вдали блестели купола.

От прежней когорты монастырей, окружавших Можайск, осталось только три. Ближайший располагался на улице Сергея Герасимова у поселка Исавицы. Это был Лужецкий монастырь и, пожалуй, древнейший из всего легиона. Дорога к нему вела через овраг. Он стоял на высоком берегу Брыкиной горы, внизу текла Москва-река. Искать транспорта в этой глуши было бессмысленно, следовало полагаться на ноги. Отсюда, сверху, казалось, что путь предстоит не слишком долгий.