Начало пути
Поездка в Москву возникла нежданно и неотвратимо, как стихийное бедствие. Мой муж Григорий отправлялся в столицу на машине и ехал в командировку один. Он искал попутчика, но, как ни крути, кроме меня претендентов не было. Единственной утехой служила моя договоренность жить в Подмосковье на даче у друзей, а не мыкаться по гостиничным углам. Рассчитав все заранее и надеясь на удачу, мы тронулись в путь в четыре утра. На буднях город был пуст. Ночь отступала, сумерки светлели, до восхода оставался час.
Почти не встречая машин, мы пронеслись через окружную и вылетели на московское шоссе. Версты отмечали с песнями, восемьдесят километров миновали за 45 минут. Выходило, что часам к семи у нас был шанс пройти треть маршрута и уж точно достигнуть зоны трехполосной разметки с переменным направлением движения. Однако радовались мы рано. Километрах в пяти от Любани впереди показался застывший автомобильный хвост. Горел зеленый светофор, стояли машины и не было им числа. Сколько видел глаз, столько тянулся хвост. Что там было – никто не знал. Транспорт стоял с четырех утра. Солнце взошло, утро началось, а движения, как не было, так и не было.
Все ждали неизвестно чего. Пару раз мимо проехали пожарные машины. Григорий ходил по экипажам, собирая любую известную информацию. Очень скоро выяснилось, что водитель соседской машины пытался связаться с неким местным авторитетом в надежде прояснить ситуацию. А между тем, место, где мы застряли, наводило на философские размышления.
Руины немалого прежде дома с провалившейся до земли крышей были предложены к продаже, а тем временем знак у дороги возвещал начало большого пути. В общем и целом, понимай, как знаешь. То ли, как издевку судьбы, то ли, как предупреждение либо совет к действиям.
Сосед дозвонился наконец до своего информатора. Где-то впереди столкнулось несколько фур. Шоссе было перегорожено, имелись человеческие жертвы, полыхал огонь, который даже не пытались тушить, так как содержимое груза постоянно взрывалось. Что было внутри, никто не знал, оставалось лишь наблюдать. Стихийное бедствие могло длиться до вечера, нужно было искать объезд. Карта указывала дорогу по деревням, неведомо какого качества и длиной в 80 верст. Иного пути не было, так что, развернувшись, мы поехали назад к Питеру, чтобы начать свой крюк из Тосно. Суть да дело, дорога нашлась, но асфальт быстро перешел в песок и ход замедлился. Машина тряслась по кочкам, развевая сзади пылевой шлейф. Мы двигались одни и никому не мешали, а вот когда появился встречный поток, проселка уже было не разглядеть. При выезде на шоссе стоял регулировщик и направлял транспорт в объезд. Видно начальство, наконец, проснулось! Три утренних часа пропали, как ни бывали. В Обнинск, где ждали Григория, мы опоздали на полчаса. Судьба над нами точно надсмехалась.
Переделкино
Остановились мы в Жаворонках – поселке, расположенном в 75 километрах от Обнинска, куда Григорий ежедневно отправлялся трудиться. Свободное время можно было посвятить знакомству с Подмосковьем. Первой воскресной поездкой стало Переделкино. Указатель с минского шоссе выводил на поселок, но ориентироваться внутри оказалось не так-то просто. Нас предупреждали, что следить надо за строениями вдоль дороги. Как появятся элитные коттеджи, значит уже проскочили мимо. Так и получилось. Закончились лесопосадки, пошли поля, огороженные заборами, появилось кладбище. Нужно было возвращаться. И тут возник собор.
Его возводили по новым технологиям, 
купола по разработке питерской фирмы набирали из фарфора и место было примечательным, вниз открывался вид на жилой район, влекущий к полету, но Храм святого благоверного князя Игоря Черниговского и Киевского был новостроем и не приносил ни восторга, ни трепета. Даже малая церковь Воскресения Христова вызывала доверие. В ней было больше искренности и никакой помпезности.
Ехали мы в Переделкино не за тем, чтоб попасть в Центр православной культуры. Ждали мы встречи с отголоском советской эпохи, с местом, где творили и жили, скрывались, примирялись и бунтовали титаны российской словесности. Литературный поселок появился здесь в 1933, когда на берегах реки Сетунь и ее притока Переделки с подачи Горького было построено 30 дач на территории в 25 га лесной земли. Здешние дачи являлись знаком официального признания заслуг писателя перед отечеством. Они, как всякие заслуги, могли быть и клеймом и подвигом. Участки, лежавшие подле домов, отделяли обитателей от мирской суеты и дарили им уединение, столь необходимое для осознания мира. Мы собирались почтить память прошлого, а оказались по неведению в точке биения сегодняшней жизни. Воистину, нужно было осмотреться. Все здания вокруг не проходили реставрации, а строились заново. Удивляла разномастность стилей. Церковь Воскресения Христова была принята к строительству в 2007 году и выполнялась в традициях XVI века. Братский корпус при Преображенской церкви был построен в неорусском стиле. А это относилось уже к самому концу XIX века.
За Собором Игоря Черниговского находилась 
Преображенская церковь. Здесь надо вернуться немного к истории. Участок, выделенный Сталиным под строительство писательских дач, лежал между двумя усадьбами, Измалкино и Лукино. Первой усадьбой владели с 1829 графы Самарины, а село Лукино переходило из рук в руки и впервые упоминалрсь в 1646 году в связи со строительством деревянного храма Преображения Господня. Очередная хозяйка земель Варвара Разумовская в 1819 поставила на месте обветшавшей церкви новый в стиле ампир каменный храм. В середине XIX века имение купил барон Михаил Бодэ, выстроивший на территории усадьбы родовой кремль в псевдорусском стиле с крепостными стенами, башнями и палатами. Его мать принадлежала к знатному роду бояр Колычевых, выходцем из которых был святитель Филипп, митрополит Московский, принявший смерть от Малюты Скуратова по приказу Ивана Грозного. Михаил Бодэ получил разрешение присоединить девичью фамилию матери к своему имени и уже в зрелом возрасте его стали звать Бодэ-Колычев.
После революции в усадьбе расположился детский приют, в 1930 была закрыта Преображенская церковь. Случайный пожар уничтожил усадебные постройки, разрушились крепостные стены, надвратная церковь и часовни. К середине века от усадьбы сохранился храм, примыкавшие к нему ворота и часть ограды. В 1949 Преображенскую церковь открыли, остатки строений усадьбы передали патриархии, присовокупив к ним 2 гектара земли. В конце ХХ века земельный участок был увеличен до 30 гектар, освобожден от жилых домов и зданий учреждений, занимавших эту зону, проведена реконструкция коммуникаций и благоустройства Патриаршего подворья. Теперь здесь находилась резиденция Патриарха Московского и всея Руси, Научно-богословский центр и общедоступный музей Русской Православной Церкви. Историю событий я узнала позже, а пока смотрела вокруг и удивлялась.
Вся эта пряничная красота отдавала древними сказаниями, удивляла, даже завораживала, но никак не вязалась с моим представлением о христианстве. Ни намека на силу духа, на подвиг или просветление. Просто сказка…
Не могу отказать себе в удовольствии разместить фотографии, найденные в сети.
Туристов внутрь Патриаршего подворья, ясное дело, не пускают, увидеть это извне невозможно, а показать-то хочется. Не знаю, может быть они хотели построить град Китеж наперекор Ватикану. Кого-то это, наверное, убедит. Меня не сумели.
Царские сады и павлины в перьях – это удел тщеславия. Великий грех корыстолюбия. Суета и никакого величия. Несколько расстроенные мы направились к кладбищу. Но и здесь нас ждало разочарование. Местный погост был безлюден, спросить, где искать могилы, было не у кого, план отсутствовал. Пантеон нас подвел, оставалась надежда на музеи. Надо сказать, что историю Переделкина достаточно подробно рассказывают обитатели писательской деревни на авторском сайте «Переделкино». Там занятно описаны события минувших и нынешних дней.
А мы пока отправились в музеи.