Поездка по Эресуннскому кольцу подходила к концу. Получилась она очень емкой. Два таких примечательных места, как Луизиана и Хельсингёр, требовали большего времени, но пусть недохоженные и недосмотренные, они уместились в один день, а это уже было немало. Паром перевозил нас из Дании в Швецию по самому узкому месту пролива, с древних времен прозванному Горлом. И по-датски, и по-шведски слово горло переводилось одинаково – Hals, так что Хельсингёр и Хельсингборг, два города, охранявшие вход в пролив, вели свой род от горлышка одной морской бутылки и оба были хорошо видны с парома.

В салоне к буфету стояла толпа. Это было досадно, мы так надеялись выпить кофе. Хвост, тянувшийся к Duty Free, не вызывал удивления. Переход границы за полчаса требовал прыткости. Алексей даже видел мужика, тащившего ящик пива, а что же такого примечательного могло быть в буфете? Любопытство, впрочем, одолело голод. На пролив стоило взглянуть сверху. Воздух дышал сыростью, но мы оказались на палубе не одни.

Паром шел в Хельсингборг (Helsingborg), чей возраст был постарше Хельсингёра. По крайней мере, его дважды упоминали&в источниках XI века. Одним из свидетелей был в 1070 Адам Бременский, северогерманский хронист и священник, по книгам которого поздние исследователи сверяли историю балтийских народов. Другим авторитетом оказался датский король Кнуд Святой. Он упоминул название города в дарственном документе и дата 21 мая 1085 года стала считаться днем рождения Хельсингборга. На ту пору оба берега Эресунна принадлежали Дании, в окрестных водах во всю промышляли викинги и как любой средневековый город Хельсингборг начинался с крепости. Ее поставили на холме еще до Кнуда Святого. Простояла она до XIV века, пока король Эрик VI, стремившийся усилить влияние Дании на Балтике, не вздумал возвести новую цитадель на морских рубежах страны. Крепость вышла знатная, с мощной башней, стенами и рвами. На пару ей через сотню лет встала вторая в Хельсингёре и прошмыгнуть мимо двух махин стало совсем невозможно. Самое время было собирать пошлины за вход в пролив. Беда пришла от шведов. Очередная война 1658 года отняла у Дании провинцию Сконе совместно с городом и мощной крепостью. Спустя десятилетие датчане попытались рассчитаться. Король Кристиан V захватил Хельсингборг и по его приказу над крепостью вывесили гигантский флаг, размером 17х7 метров, в знак возврата города к древней родине. Война принесла мало толку. Швеция потеряла флот, но Сконе снова отняли у Дании. Флаг попал в стокгольмский Музей армии, а крепость шведы снесли, как возможный оплот новой агрессии датчан. Оставили лишь башню Чернан (Kärnan), служившую маяком. На ней подняли шведский флаг и все суда были обязаны приветствовать стяг пушечным салютом. К башне нас и привезли ребята, но с условием, что осмотр составит не более получаса, чтобы задержка до Мальмё стала недолгой.

Условие было понятно. Старшие и младшие участники нашей группы попросту остались без сил. Брат Мартина повез их домой безо всякой остановки. Нам ребята сделали исключение и дали посмотреть город. Впрочем, дальше башни мы так и не ходили. Стояла она на холме, снизу к ней вела лестница и открывался вид на центральную часть города. Чернан восстановили на рубеже XX века, опираясь на самый старый из средневековых рисунков. Тогда же построили заново блок укреплений. Автором проекта был архитектор Густав Амин (Gustaf Améen). Имитация особого раздражения не вызывала, терраса-лестница носила имя короля Оскара II. Рачительные шведы возводили комплекс к промышленной выставке, проходившей в городе в начале века. Объявили конкурс, построили воротную стену и оставили на года, а в 2002 внесли в список особо ценных зданий Хельсингборга.

С высот смотровых башен был виден берег Дании. Внизу простирался город.

Не знаю почему, но в Швеции мне все нравилось много больше, чем на той стороне пролива. На темперамент населения валить было трудно. И вправду, чем Сконе мог отличаться от Дании? Истоки у них были общие, даже местный язык, именуемый сканским наречием, многие лингвисты относили к древнедатской группе. А все-таки различие было, причем настолько зримое, что даже здания выглядели иначе. Здесь ощущался уют и плавность линий, там сильно мешала угловатость форм и жесткая геометрия постройки. Вот и попробуй понять, где тут крылись этнические различия.

На площади высилось массивное здание ратуши. Построили ее в неоготическом стиле на рубеже XX века по проекту Альфреда Хеллерстрёма (Alfred Hellerström), только что закончившего Академию художеств. Все у них здесь было по шведски. Маститый ты мастер или новичок, если выиграл конкурс – получай заказ. А коли хорошо сладилось, то через сотню лет здание признают исторической ценностью. Вот и выходила практика с дидактикой проще пареной репы. Об этом даже думать не хотелось, тоска заедала. Лучше было взглянуть на стелу с Морской Богиней, стоявшей на высоком постаменте недалеко от ратуши. Скульптору создал Карл Миллес, с работами которого мы уже встречались в Швеции. Жаль только, что его музей-усадьба Миллесгорден так и осталась у нас в долгах перед Стокгольмом.

 

Взгляд на часы подвел итог нашему знакомству с городом. Мартин ждал нас на стоянке. Тридцать минут истекли, пора было возвращаться к машине.

Вокруг башни Чернан простирался обширный парк, а между тем, средневековый город начинался именно отсюда. Во времена викингов здесь стояла небольшая крепость с насыпными валами, возле которой построили жилые дома, возвели три церкви и в середине XIII века появился доминиканский монастырь Святого Николая. Город с годами рос, он спустился с холма на побережье, занимая все больше места. Крепость за счет соседнего жилья расширили и перестроили, а после Реформации снесли и церкви, и аббатство. Когда по итогам датской войны крепость разрушили до основания, вокруг образовались пустынные пространства, пригодные для пашни. Здесь и надумали проводить выставку начала XX века. Башню отремонтировали, облагородили спуск к набережной, на лугах рассадили деревья и разбили цветники.

На месте, где располагалось снесенное аббатство, построили в 1898 году Высшую общеобразовательную школу для мальчиков, ставшую самым престижным учебным заведением Хельсингборга. Неоготический облик здания возник в проекте Альфреда Хеллерстрёма, ставшего после ратуши главным архитектором города. Сперва здесь учились только мальчики. Девиц допустили к высшему образованию специальным решением риксдага только в 1928 году, разместив их отдельно, в другом помещении. В шестидесятых образование сделали общим, школе дали название Николаевской гимназии, видимо, в память об опыте католического монастыря. Когда здание стало совсем тесно, заведение перевели в новое место, а здешнее отдали под офисы.

Мы добрались до стоянки и тронулись в путь. Дорога домой шла вдоль пролива. Вокруг, сменяя друг друга, мелькали поля. Шведская житница золотилась хлебами и пламенела фермерскими постройками. Вот и все. Эресуннское кольцо завершилось.

Дома нас ждали измученные спутники. Утолить голод они могли, схватив что-нибудь из холодильника, но сытный обед, а точнее ужин, был невозможен без общего сбора.

 

Задержка с приездом не допускала никаких промедлений. Весь женский состав был приспособлен к работе. Почистить, убрать и налить относилось к их полномочиям.

 

Мужчины занимались делами поважнее. Они осваивали уличную технику.

Пока рыба готовилась, наступила передышка. Этот вечер был последним в нашем совместном проживании. Назавтра в полдень срок аренды истекал, наступала пора покидать приветливый дом. Славно мы жили в коттедже, с удобством и комфортом, правда, участком совсем не пользовались, а там стоял натянутый батут. Так бы бедняга и скучал без дела, если бы не младшее поколение. Кто оказался податлив на уговоры? Разумеется, бабушка, и вот уже самые смелые пошли на испытания!

Примеры всегда заразительны. Очень скоро число испытателей увеличилось.

Нет в жизни потехи слаще, чем наблюдение! Веселье просто кипело, искрилось, перехлестывало через край!

 

Передышка закончилась, отняв последние силы у лихих и бесстрашных участников. Лишь самые стойкие сохранили присутствие духа. Впрочем, мудрая женщина всегда знает, когда надо остановиться. Время пришло, ужин звал к столу

После трудного дня, длинной дороги и нахлынувших потоком впечатлений застолье казалось не отдыхом, а райскими кущами, землей обетованной. В голове царило полное безмятежье, мысли плавали, кружась между утром и вечером, сегодняшним днем и предыдущим. Все воспоминания нужно было оставить на потом, на сейчас оставалась одна расслабуха, иначе сказать, релаксация. Правды ради, меня одолела усталость значительно раньше, я даже снимков в коттедже не делала. Почти все домашние фотографии стащила у Татьяны, которой хватило на них сил. За столом же я тихо растворялась в нирване. В блаженный этот момент наш милый ребенок Антония, пошушукавшись с мамой, сказала, что у нее подготовлен подарок. Все собрались в гостиной, включили музыку и девочка начала танцевать.

Этот подарок был не подарком, а подлинным представлением. Нигде не обученная, но крайне пластичная и очень музыкальная, она все делала по наитию. Вообще-то, я не любитель детских выступлений. Как правило, это педагогика и большая скука. Но здесь сплеталась такая искренность и пластика движений, что оставалось лишь диву даваться. На этой трогательной ноте наш вечер и закончился. На завтрашний день предстояли сборы, уборка комнат, выезд из коттеджа, прощания и разъезд.