Какой же читатель не любит полистать страниц Шекспира или вспомнить его пьесы. К Гамлету, Гамлету, принцу датскому мы ехали в Эльсинор по берегу Эрессуна. От современного искусства Луизианы дорога шла вдоль пролива. Что до классики, то Эльсинор появился в Англии и стал всемирным хитом на рубеже XVII века, а небольшой датский город Хельсингёр возник много раньше. Море здесь славилось уловом и население торговало рыбой. В 1200 в деревушке построили церковь, вокруг которой позже разрослись монастыри. Впервые Хельсингёр упоминался в переписной книге 1231 года, однако известность ему принес Эрик Померанский, когда ввел пошлину на иностранные суда за проход на Балтику и возвел в 1429 крепость для защиты от внешних врагов. Таможенные сборы оказались изрядной подпиткой средневековой экономики. Королевству они давали две трети дохода страны, ну а сам город просто расцвел от возросшей торговли. Суда на стоянках пополняли провиант и прочий походный припас и в конце XVII века Хельсингёр стал третьим городом Дании после Копенгагена и Роскилле.

В течение столетий Эрессун кормил Хельсингёр (Helsingør), сделав его центром международного мореходства, но в 1857 пошлины отменили и город вынужденно затих. Упадок закончился в 1864, когда построили железную дорогу и открыли паромную переправу до Швеции. Нынешнее шоссе вело мимо вокзала, возле которого стояли статуи Ромео и Джульетты. Персонажи выглядели здесь вполне уместно. Шекспир давно получил в городе литературную прописку.

Автомобильная стоянка, расположенная на пустыре, находилась далеко от замка Кронборг (Kronborg), стоявшего на берегу моря.

Точнее сказать, это был не совсем пустырь. Раньше здесь находилась верфь, закрытая двадцать лет тому назад. Период индустриализации, захвативший Данию во второй половине XIX века, в Хельсингёре благополучно завершился и ему пришла на смену другая концепция, эпоха просвещения. На землях порта, бывшей верфи и внушительного замка решили создать особую зону с названием Культурная гавань Кронборга (Kulturhavn Kronborg). Старые корпуса снесли, гавань укрепили, возвели Культурный центр и в сухом доке верфи стали строить новый морской музей взамен прежнего, расположенного в замке с 1915 года. Сложные строительные конструкции нам и пришлось огибать при выходе с автомобильной стоянки.

Музей собирались открыть в октябре 2013 года. Мы приехали в начале августа, о проекте ничего не знали, лишь бранились на длинный обходной путь. Работы, тем временем, шли полным ходом и не было видно им конца.

Всю историю о строительстве я нашла в интернете. По вечной в России привычке к сомнениям не поверила никаким датским посулам. Каково же было мое изумление, когда проходная статья о Датском национальном морском музее сообщила, что строительство в Хельсингере закончили в срок и комплекс открыли ко времени. На фотографии композиция выглядела красиво, правда в жизни мы ее не видели:

Около строительной площадки мы расстались со своими спутниками. Они хотели погулять по городу, а мы стремились попасть в замок Кронборг. Вел нас туда жгучий литературный интерес, хотя Эрик Померанский возводил крепость не для примера человеческих трагедий, а из банальных меркантильных соображений. Он принес в Скандинавию способ пополнять королевский бюджет водными сборами, что давно практиковали полабские славяне. Имя Кроген, в переводе Ловушка, замок получил не случайно. Оба берега Зунда принадлежали Дании, поэтому мощные крепостные стены и три кирпичных здания внутри – Королевские покои, парадная Рыцарская зала и церковь – делали Эрика хозяином пролива.

Спустя полтора века очередной король Фредерик II решил перестроить крепость по случаю своей свадьбы. Недавно закончилась семилетняя война со Швецией, казна была пуста. Финансовый комбинатор и главный советник короля Педер Оксе нашел возможность наладить дела. Он ввел поправки в расчеты пошлины. Сбор начали брать в виде процента от стоимости груза, заявленного капитаном. В свою очередь, король имел первоочередное право покупать любой перевозимый товар согласно названной цене. Уловка работала безотказно. Таможня даже корабли не проверяла, личная выгода купцов обеспечивала честность расчетов. Вот где лежали истоки нынешней системы налогообложения и королевская казна исправно пополнялась без задержек. Денег хватило и на замок в духе Голландского Ренессанса и на мощные укрепления, рвы и бастионы.

Нигде в Европе конца XVI века такого величия и красоты не встречалось. Фредерик дал замку новое имя Кронборг – Замок короны. А в назидание тем, кто не следил за речью и называл его по старинке Кроген, грозил штраф в размере быка с уплатой в королевскую казну. Указ о наказании сработал быстро. Очень скоро старое имя забылось, будто его и не бывало.

Замок построили в 1585, а в 1629 он сгорел дотла. Спустя десять лет Кристиан IV восстановил его практически в прежнем облике. Правда касалось это внешнего вида здания, утерянный интерьер был заменен новым. Замок возвысился заново, окруженный мощной защитой крепостных стен.

Впрочем, защита только мерещилась. Во время датско-шведской войны 1658 года замок захватили шведские войска и держали пару лет под своим началом. За эти годы имущество Кронборга было разграблено. Увозили все, что могли – скульптуру, гобелены, декоративные потолочные узоры, уволокли даже стоявший в замковом дворе богато украшенный фонтан. Знаменитый балдахин Фредерика II попал в виде военного трофея в Стокгольмский национальный музей, остальное разбежалось по свету. По завершении войны Сконе остался у Швеции, а крепость вернулась Дании. Пожалуй с этого времени Кронборг потерял свой прежний имперский блеск.

Комендант, сдавший цитадель неприятелю, был разжалован, лишен дворянства и имущества. Замок все реже посещала королевская семья, зато, в целом, комплекс значительно укрепили. Возвели кронверк у стен замка, добавили внешние валы, превратив Кронборг в сильнейшую крепость Европы. Спустя полвека в казематах устроили тюрьму. Об этом говорили даты на входном простенке. Мраморная арка указывала на 1690, год завершения кронверка и валов, а на воротной стене, явно вставленной позже, значился год подготовительных работ. Тюрьму открыли в 1739.

Воспитательный процесс был у датчан отработан до мелочей. Заключенные занимались ремонтом стен и укреплений собственного застенка. Физический тяжелый труд закалял дух. Исключение составляли лишь особы королевских кровей. Три месяца 1772 года здесь отсидела принцесса Великобритании Каролина Матильда. Она была замужем за королем-психопатом Кристианом VII, имела любовником лекаря и пыталась отобрать у мужа власть. Ее брат, Георг III настоял на возвращении «преступной» сестры на родину. С 1785 года крепость перешла под управление военных. Тюрьма сохранялась до середины XIX века, армейские покинули замок в 1924, однако последний солдат отбыл из крепости в 1991, когда  был расформирован гарнизон, существовавший здесь с 1425 года.

После ухода армии и тщательного ремонта крепость открыли в 1938 для публики, а в конце 2000 года Кронборг внесли в список Всемирного наследия ЮНЕСКО.

Что находилось в желтых домах, когда их построили и зачем, мы не знали. Вряд ли это были казармы. Согласно рассказам, они располагались в покоях замка.

Ясно было одно, туристический бизнес нашел себе в крепости место и привлекал внимание посетителей. Особенно это касалось мужчин.

Правда, встречались и местные жители. Прогулочный плацдарм среди каменных стен оказался лучшим местом для отдыха. Воздух здесь, видимо, был чистый.

Отвесная стена, скорее всего, и была кронверком, возведенным вокруг замка.

В музей мы, конечно, не пошли. Времени на прогулку отвели слишком мало, пришлось лишь заглянуть в предбанник. Внутри на стене висел плакат. Древний воин дремал, сидя на скамье. Я ничего не могла понять. Замок в моем сознании был связан с принцем Гамлетом и чужое незнакомое лицо вызывало недоумение. Датская надпись оставалась немой, речь в ней, видимо, шла о какой-то выставке и я ушла прочь, хотя старика запомнила. А между тем, передо мной, ничего не ведавшей, сидел принц датский, правда, совсем другой породы. Шекспировский Гамлет был здесь чужаком, случайным персонажем, занесенным в замок волей английского драматурга, а сонный дед состоял национальным героем легенд и сказаний. По преданию, бесстрашный рыцарь Хольгер Датчанин спал в подземельях Кронборга, готовый проснуться и ринуться в бой при смертельной опасности для страны. В моей энциклопедии по Дании – детском издании сказок Ганса Христиана Андерсена – историй про Хольгера не было и я оставалась несведущей, а здесь каждый  ребенок почитал его с младенчества, как наши дети помнили Илью Муромца. В датскую культуру Хольгер пришел из французской средневековой литературы. Именовали его в сказаниях Ожье Датчанин или Ожье Арденнский и служил он Карлу Великому верой и правдой, пока не поссорился с императором вдрызг. В датской транскрипции он перешел из героев второго ряда на первый план, но даже у французов в «Песне о Роланде» и прочих преданиях он воевал героически, так что было чем гордиться, тем более, что историки утверждали, что за этим персонажем стоял реальный человек. Имя Хольгера стало в Дании нарицательным. Его носили корабли, самолеты, истребители, боевые подпольные группы, молодежные журналы и даже марки табака. В 1907 отель «Мариенлюст» (Marienlyst) Хельсингёра заказал две бронзовые скульптуры Хольгера Датского для украшения парадного входа. Скульптор Ганс Педерсон (Hans Pedersen) работу выполнил. Что там с отелем, мы не знали, но гипсовую модель поставили в подвале замка, заменив ее позже бетонной копией. Плакат на стене говорил о легенде Дании, а я все талдычила – выставка, выставка. Такая вот выходила забавная история. Туристы ходили чтить память Гамлета, а датчане шли совсем за другим. У них там была своя святыня.  

Память о Гамлете чтили не только туристы. Впервые силами солдат гарнизона пьесу поставили в 1816 по случаю 200-летия со дня смерти драматурга и с тех пор регулярно повторяли постановку в разных частях замка. Здесь блистали Лоуренс Оливье, Джон Гилгуд, даже Джуд Лоу, известный нам доктор Ватсон по английскому «Шерлоку Холмсу» 2009 года, отметился на здешних подмостках. Да и сейчас на стене висела афиша. Видно готовилось что-то новое.

Итак, в музей мы не пошли, но посмотреть вокруг все-таки хотелось. Проспекты, выставленные для туристов, излагали местные истории.

Пролив, отделявший Данию от Швеции, был здесь особенно узок, каких-нибудь четыре километра, вряд ли больше. Город с той стороны лежал, как на ладони.

Паломничество по гамлетовским местам обросло слухами. Кто-то рассказывал, как дошлые гиды водили доверчивых туристов к морю, показывали ручей, где утопилась Офелия, и могилу с останками принца. С пустого берега почему-то больше верилось в реальность Гамлета и постоянно шел на ум Король Лир.

Армия покинула Кронборг в 1924, но следы ее присутствия встречались повсюду. И вот что удивительно, на фоне бетонных построек в полный рост вставали викинги — дерзкий и отчаянный народ датского побережья.

Вокруг замка шли строительные работы. Везде что-то латали.

Обогнув цитадель, мы пошли в сторону выхода. Дорога вела мимо крепостных стен.

Народу здесь почти не было. Встречались одинокие прохожие, но они вряд ли искали Гамлета. Вход под арку выводил к музею, скорее всего, истории датского флота.

В этот момент мгновенно и абсолютно нежданно ОНО пришло. Вокруг пустынное пространство, случайные прохожие, но откуда-то сверху, насквозь и между всего –  гулкое ощущение вечности. Давно меня так не звали отголоски времени…

Ну вот, все и закончилось. Налетело, охватило и прошло. Впереди показался городской берег.

В Хельсингере высились шпили двух цервей, виднелся вокзал и тянулся паромный терминал, наша грядущая переправа в Швецию. Вдалеке на площадке был виден монумент.

На краю пирса стоял Геракл. Он сражался с Лерне́йской ги́дрой. Судя по надписи, автор скульптуры Рудольф Тегнер относил начало работ к 1918, но конечная дата не стояла. Возникал вопрос, когда же ее установили. От армейских, занимавших мыс до 1924, ожидать этого было трудно. Открыли гавань для публики в 1938, но к тому времени скульптурные композиции давно приобрели другие формы.

Я спросила об том Мартина. Он был архитектором и давно работал в Копенгагене. Не знаю, насколько точно он владел информацией, но ответ прозвучал неожиданно. Мартин сказал, что в протестантской стране языческие боги и герои не пользуются популярностью и установка Геракла требовала веских причин. Он слышал, что памятник поставили в честь датских моряков, боровшихся против немцев в годы фашистской оккупации. Дания в 1939 подписала с Германией пакт о ненападении, но длился он меньше года. Вторжение состоялось и за шесть часов немецкие войска вывели из строя датскую авиацию и захватили Копенгаген. Первые годы с 1940 по 1943 оккупация проходила мягко, в качестве примера миролюбивой политики агрессора на территории независимой страны, однако летом 1943 правительство Дании было разогнано, власть перешла к немецкой администрации, были введены армейские части и подразделения гестапо. Начались массовые аресты и перевод датского вооружения в немецкое распоряжение. Тут моряки и отличились. Если сухопутные войска отдали все, то из 49 кораблей военно-морского флота немцам досталось лишь 18, остальные суда были затоплены или выведены из строя. Ну а следом пошла диверсионная деятельность Сопротивления. Примерно так я поняла объяснения Мартина. Выходило, что памятник поставили после войны, а скульптуру, вероятно, взяли из коллекции Рудольфа Тегнера.

С ближнего пирса город открывался полнее и вширь по всему берегу.

Отсюда была видна даже наша стоянка, лежавшая за современным сооружением. Громоздкий монстр, примыкавший к старинным домам, как раз и являлся Культурным центром, открытом в 2010 году. Возможно теперь, в единстве с новым Морским музеем, городской пейзаж выглядел по другому, но тогда, летом 2013, мне очень мешало смешение стилей, разделенных столетиями.

Зато сзади царила гармония и спокойствие. Здесь уже не бродил Шекспир, хотя чувство его присутствия возникло вместе с видением вечности, но что прошло, то минуло. Когда он писал Гамлета, неприступных стен еще не было, их возвели позже, а Кронборг нынешнего вида уже стоял. Возможно сюда приезжал на гастроли театр «Глобус», а если и нет, то артисты из Англии давали в Хельсингёре представления. Давно известно, что слухом земля полнится. Впрочем, и сам Гамлет был не чистым вымыслом драматурга. Древние саги рассказывали о королевском сыне Амлете, жившем во времена викингов в Ютландии. Семейные истории совпадали полностью. Та же интрига, тот же дядя-убийца, та же месть принца за смерть отца. Знаменитый летописец Саксон Грамматик включил в XII веке сагу о принце Амлете в одну из книг «Деяния данов». Говорят, он позаимствовал сюжет у исландского скальда Снорри Стурласона, которого вспоминали все историки при обсуждении саг и преданий скандинавской мифологии. Хроники датчанина издали в 1514, на них, видно, и опирался Шекспир при создании своей драмы. Амлет жил в Ютландии, но по иронии судьбы Саксон Грамматик родился в Хельсингёре, так что все истоки сошлись в одном месте.

Чтобы попасть на берег, нужно было возвращаться к Культурному центру, в мир современного дизайна. На одном из пирсов посреди акватории гавани стояла скульптура двойника копенгагенской Русалочки в мужском обличье. Называлась композиция попросту «Он» (Han). Создали ее в 2012 году по заказу городского начальства два скандинавских художника Майкл Элмгрин (Michael Elmgreen) и Ингар Драгсет (Ingar Dragset), уже двадцать лет работавших дуэтом. Полированный стальной юноша был, возможно, противовесом героическому Гераклу, являя собой символ мечтательной задумчивости. Другой логики появления здесь такой статуи я не видела, ну не в целях же гендерного равноправия, узаконенного в стране. Впрочем, я могла и ошибаться. В том месте, где пирс отходил от набережной, была собрана еще одна композиция. Она называлась «Беженцы в Европе» (Europas flygtninge). Кто знает, может быть и вправду здесь речь шла о равноправии.

Напротив темнокожих мигрантов была устроена детская площадка.

Вот на этот детский аттракцион точно стоило посмотреть! Я где-то читала, что датчане не ограничивали детей в выборе рискованных средств для выработки характера. Полагаю, что наши бабушки и мамы, в лучшем случае, страховали бы своих питомцев, а в худшем, просто погнали бы прочь.

 

Полюбовавшись на верхолазов, мы отправились погулять по городу. Крепость, крепостью, но возраст Хельсингёра вели от XIII века.

На другой стороне улицы сквозь решетку была видна церковь.

 

В глубине квартала стояли здания из красного кирпича довольно строгого вида, лишь церковь Святой Марии (Sankt Mariæ Kirke) выделялась изяществом стиля. Вокруг висела тишина. Оказалось, что квартал был прежде обителью кармелитов, носившей имя Матери Божьей. Основал ее Эрик Померанский в 1430 году, когда создавал новый облик рыбацкой деревушки, ставшей таможенным постом датского государства. Для пущей важности король разместил здесь еще два монастыря, францисканский и доминиканский. Все три ордена относились к нищенствующим, принимали обет бедности, не владели никакой собственностью и целиком зависели от людских подаяний на пропитание монахов, так что обители стали королевским подарком нищей братии.

Монастырь Богоматери получил не только жилые здания вокруг центрального сада и церковь обители посередине, но и несколько ферм на прокорм обитателей. Спустя двадцать лет пожар уничтожил старые дома и нынешний вид монастырь принял на рубеже XVI века, когда готическая церковь была полностью достроена. Немного позже для иностранных моряков в обители устроили больницу. Все благодеяния приората никак не помешали распустить его в 1536, когда в Дании утвердилась Реформация. Кармелитов прогнали, но в монастыре сохранили городскую больницу для бедных, просуществовавшую до первых десятилетий XX века. Потом устроили богадельню для одиноких женщин и лишь в 1989 церковные и епископские власти заняли здания под свои нужды. Не удивительно, что здесь стояла такая тишина.

Сама церковь Святой Марии пострадала много больше. С приходом реформаторов и после роспуска монастыря ее собирались снести, но потом разместили в здании конюшню и склад. В отличии от нас, применявших практику вытеснения в XX веке, в Дании она продержалась недолго. Уже в 1577 церковь отдали общине немцев из ганзейских городов. В 1740 иностранцы были вынуждены поделить Святую Марию с гарнизоном замка Кронборг и лишь в 1819 она стала второй приходской церковью Хельсингора, хотя проповеди на немецком в ней велись до середины XIX века. Очень хотелось зайти внутрь, больно хороша была красавица, но прихожане шли на службу и мы не решились мешать им ради простого любопытства.

 

Монастырь Богоматери был единственным сохранившимся в своей полноте из всех существовавших в Хельсингёре. Он даже считался одним из лучших в Скандинавии. Нам оставалось лишь походить между корпусами обители.

К соседней кирхе Святого Олафа (Sankt Olai kirke) мы даже заходить не стали. Истекал наш срок прогулки, хотелось хотя бы мельком взглянуть на улицы города, да и представить себе что-либо лучшее, чем церковь Святой Марии, было трудно. В этом мы не ошиблись. Судя по фотографиям, он сильно уступал кармелитской красавице. Храм Святого Олафа заложили в XII веке, но мы прошли мимо.

Зато настенной живописью, типа под Босха, полюбовались вполне.

Следом за монастырским корпусом открылась улица, украшенная флагами. Видимо, она была из центральных, с магазинами, бутиками и кафе. Часов трех хватило бы с лихвой, чтобы посмотреть старый город, но их, увы, не было.

Мы, озираясь вокруг, шли в сторону автомобильной стоянки.

Город был миленький, маленький и глубоко провинциальный, хотя и числился третьим по величине в Дании. Небольшие дома сменяли друг друга, за углом завершался центральный проспект с флагами. Племянница говорила, что Хельсингёр состоял из маленького средневекового пятна, окруженного районами одноэтажной застройки. К сожалению, старого города мы так и не видели.

Выход на набережную был отмечен помойкой. Один вид мусорных бачков вверг меня в эйфорию. Буквально месяц назад я восхищалась современной помойкой в Павловске. Правда место там было престижное, почти напротив дворца, так может и на нашей улице будет когда-нибудь экологический праздник.

На перекрестке в сквере стояли три грации, три танцовщицы. Автором скульптуры был Рудольф Тегнер (Rudolph Tegner), тот самый, что изваял Геракла и Джульетту c Ромео у городского вокзала. Художник жил и работал в Дании и Франции. Родился он в 1873, умер в 1950. В середине жизни приобрел бесплодные необработанные земли в двадцати километрах от Хельсингёра в местечке Русланд (Rusland) и среди пустынного пейзажа построил музей и парк скульптур. Грации стояли в Копенгагене, но при первой возможности пуританская мораль постаралась от них избавиться. Их быстро прибрал к рукам Хельсингёр и с тех пор танцовщицы парят над городским фонтаном. Видимо не зря девизом местного Культурного центра стала мысль, что любые формы искусства должны преодолевать сопротивление обывателя, иначе каждый из нас забудет, что неприемлемое вчера сегодня кажется обыденным, и дух фантазии угаснет за полной ненадобностью.

Мне не слишком нравились датские жилые постройки, но этот дом запал в память своей почти дворцовой статью и сельским согласием с окружающей природой.

На стоянке наших спутников еще не было. Мы очень боялись опоздать и явились слишком рано. Уходить было нельзя, пришлось толтаться на месте.

Неожиданно сзади послышался шум и звуки музыки, давно известной еще с ранней юности.

Разукрашенный автомобиль медленно двигался по проезду. Во всю гремел какой-то до боли знакомый рок, вокруг тусила молодежь.   

Никак не ожидала я встретить на скучной улице такую мощную подпитку. Ритм отдавался в теле, ноги притоптывали, отбивая такты, все получалось кстати. Забыв сколько мне лет, я перемигнулась с парнишкой и получила от него виват. Счастью моему не было предела, будто в свои восемнадцать я спелась с Машиной времени.  

Еще бы пацану не посылать мне приветы! Люди моего возраста смотрели на них с явным неодобрением, а я сучила ногами и блаженно улыбалась.

Музыкальная команда уехала и улица снова затихла. Ждать стало совсем скучно.

Когда все собрались, настал черед паромной переправы. Эресуннское кольцо пошло на разворот. Оставалось покинуть Данию и вернуться в Швецию. Пролетел мимо вокзал, промелькнула набережная, город с нами прощался.

На терминал стояла очередь. Паром ходил каждые двадцать минут и вояж занимал полчаса, не больше. Хвост машин двигался быстро. Автомобили погрузили в трюм, нас отправили в салон. Во влажном воздухе на мысу одиноко стоял Кронборг.

Попытка выпить кофе оказалась неудачной. К буфету толпился народ. Мы вышли на палубу, сидеть внизу не хотелось. Впереди нас ждал шведский Хельсингборг.