Стокгольм. В гостях у королей

Второй день в Стокгольме начался с суеты. Заполнилась карта памяти фотоаппарата, а перекинуть снимки на компьютер не удалось. Ноутбук у нас был чужой. Этот древний переносной агрегат в последний момент где-то достал сын. Он поковырялся с настройкой, показал, какие кнопки надо нажимать, и отправил в путь со словами, мол сами разберетесь в дороге. А разбираться было с чем. На компе стоял Linux, какого я в жизни не видела, сверху Алексей поставил Windows, а дальше – шаг в сторону и, как говорится, расстрел. Одним словом, нужно было покупать новую карту памяти. В соседнем магазине нам объяснили, где их можно искать, и мы отправились неведомо куда, в надежде получить от кого-нибудь помощь. Молодой человек в автобусе задумался, но нас не бросил. Порыскав в телефонном интернете, он нашел подсказку и, выйдя с нами у метро, стал опрашивать местных жителей о путях разумного поиска. Обойдя несколько точек, мы купили нужную карту в фотомагазине и поехали в центр, задержавшись в пути примерно на час. Синяя ветка метро нас поразила. Станция Fridhemsplan была пещерного, выстроенного в скальной породе типа. Посвятили ее мореходам, ну а викингам или нет, это был отдельный вопрос.

Ехали мы на станцию Kungsträdgården, что по-шведски значило Королевский сад. Парк располагался рядом на соседней улице, а в центре подземного зала стоял обнаженный мужчина. На мой взгляд, это мог быть только Один и никто другой.

От эскалатора в зал вел проход, обрамленный с обеих сторон углубленными нишами.

Оформлением станции занимался художник Ульрик Сэмуэльсон. Не знаю, откуда он черпал свое вдохновение, но сочетание древнескандинавского бога Одина с античными мотивами меня сильно смущало. Смелый авторский ход мог говорить, скажем, о том, что шведским королям любая мифология была нипочем, либо напротив, что Великий Один заправлял не только войной, но и вообще всем в этом мире.

Впрочем, сомнений особых и не было. Древний бог являлся хозяином станции, а любая античность и королевские регалии прилагались попутно.

Выход вел на улицу Arsenalsgatan. У дверей стоял Один и все колебания исчезли. Станция Kungsträdgården была посвящена именно древнескандинавскому богу.

Надо сказать, что строительство станции было связано с немалым скандалом. Один из входов хотели соорудить в парке, что приводило к вырубке старых деревьев. Народ протестовал, люди ночевали в гамаках, приковывали себя цепями к стволам древних вязов. Семь лет ушло на разрешение проблемы и парк не тронули. Улица Arsenalsgatan упиралась в Королевский сад. Мы находились в округе Norrmalm, появившемся много позже Гамла стана, и в 1642 году церковь Святого Якоба (Sankt Jakobs kyrka) была построена вне пределов города. Носила она имя одного из апостолов и покровителя путешественников святого Иакова, мощи которого лежали в испанском городе Сантьяго-де-Компостела и более десяти веков к ним вела паломническая тропа. По уму, церковь должна была принадлежать католикам, но внутрь мы не заходили. Так я и не поняла, костел это был или кирха.

На перекрестке царило оживление. Под стук копыт и дробь барабанов приближалась военная колонна. По мостовой в марше шла смена караула.

Из двух взводов главным участником представления был, конечно, оркестр. Шагавший сзади коротышка-барабанщик время от времени ударял по стенкам барабана, потом задирал руки с палками вверх и эхо отвечало ему Ха-а-а-а. Выражение лиц передних рядов заставляло зажмуриться от смеха. При всем пафосе торжественного шествия складывалось впечатление, что музыканты веселились от души. Спереди и сзади их сопровождал конный конвой.

Улица Kungsträdgårdsgatan, по которой двигалась колонна, выводила через мост прямо к Королевскому дворцу, но гвардейцы почему-то повернули на набережную и пошли обходным путем. Мы мудрствовать не стали и отправились напрямик.

С моста открывался вид на оба здания верховной власти Швеции, поочередно бравших верх в противоречиях былых столетий. На Гамла стан стоял Королевский дворец, напротив него на острове Хельгеандсхольмен высился шведский парламент. Здание Риксдага было построено архитектором Ароном Йоханссоном между 1897 и 1905 годами в стиле, по мощности не уступавшем формам дворца.

Отсюда виднелась и церковь Святого Якоба. Она примыкала к тылам Королевской оперы, стоявшей с ней рядом просто девчонкой. По возрасту здание оперы приходилось Риксдагу ровесницей.

Весь центр Стокгольма лежал на воде. В параллель к мосту выступал сбоку язык полуострова, за ним простирался залив Сальтшён, повсеместно заполненный тут и там флотом.

Берег полуострова был застроен домами. Сначала шли в ряд здания Гранд-отеля, шикарного гостиничного комплекса, основанного в 1874 году. Красный корпус появился после первой Стокгольмской художественно-промышленной выставки, когда выяснилось, что в городе негде размещать иностранных гостей. В те же годы известный промышленник Жан Болиндер построил рядом жилой дом в стиле итальянского барокко по проекту архитектурного академика Хельго Зеттервалля. Дворец Bolinderska был настолько хорош, что в 1889 отель поспешил его прикупить. Следующее здание – бирманский дворец – появилось в 1911. Строили его для элитного жилья в стиле арт-нуво. Во владения гостиницы дом перешел в 2004. Пятизвездочность и эксклюзивность Гранд-отеля подтверждал хотя бы тот факт, что он единственным в Швеции являлся членом международной организации «Ведущие отели мира» и Барак Обама жил здесь со своим персоналом во время визита в Стокгольм 2013 года, причем доступ общественности внутрь был закрыт.

Следом за комплексом шел Национальный музей. К сожалению, он не работал, там шел ремонт. Временную выставку администрация разместила где-то на задворках, идти на нее не хотелось. Начало художественной коллекции положил Густав Васа. После смерти Густава III в 1792 ее передали общественному достоянию. Здание, стоявшее на мысу полуострова, построил в 1866 архитектор Август Штюлер.

Нехитрая мысль, что там, где ютится искусство, обязательно живет и вера, имела материальное подтверждение. За мостом на острове Шеппсхольмен желтым пятном светилась церковь. Она так и называлась – Skeppsholmskyrkan. Построили ее в 1833 взамен сгоревшей кирхи, стоявшей на месте Национального музея. Нынче церковь отдали светским властям и разместили в ней зал хорового пения. Остров Шеппсхольмен получил статус культурного центра в середине прошлого века, до того он столетиями числился за военными. На нем находилось Адмиралтейство, были расположены верфи, здесь строился злополучный фрегат «Васа». Теперь всё заменили музеи, театральные залы, школы, туристический центр. Остров кораблей превратился в остров музеев. И хотя на восточном берегу были пришвартованы десятки старинных деревянных судов, доступных для осмотра, кое-что удавалось рассмотреть и здесь на причале Гамла стана.

Вряд ли эта ладья представляла исторический интерес, но внешность твари была настолько привлекательной, хищная кокетливость вызывала такое восхищение, что хотелось поверить в ее первозданную подлинность. Строго говоря, все каноны для того и были созданы, чтобы в нужный момент их нарушать. Взять хотя бы шведских монархов. Королем независимой Швеции стал дворянин из приличной семьи Густав Васа, имевший отличное воспитание и героический дух, однако лишенный наследственных прав. Он исправил исторический недочет, но его династия долго не продержалась. Через сто лет род Васы прервался и королевские полномочия перешли в руки другой династии. Помимо королевской власти в Швеции наличествовал и риксдаг – парламент представителей разных сословий. В начале XVII века при правлении Густава Адольфа II были разделены полномочия властей и установлены парламентские процедуры, хотя первое упоминание сословного собрания относилось к событиям двухсотлетней давности, а Густав Васа созывал их для совета дважды. Династии менялись, короли при возможности сводили на нет влияние парламента, а риксдаг ограничивал власть правителей. Дело закончилось тем, что Густава III, представителя Гольштейн-Готторпской династии и кузена нашей Екатерины Великой, застрелили в 1792 за излишнюю тягу к самодержавию, его сына Густава IV Адольфа за те же слабости сместили и выслали из Швеции, а брата Карла XIII, бездетного, скорбного старческим слабоумием монарха, «уговорили» призвать свежую кровь и назначить преемником наполеоновского маршала Жана Батиста Бернадота, сделавшего блистательную карьеру от солдата, далеко не дворянского происхождения, до военного министра Франции с княжеским титулом небольшого итальянского городка. Карл XIII взошел на престол в 1809, при нем провели закон о разделении власти между королем и парламентом, о чем и напоминал сейчас Риксдаг, стоявший рядом с дворцом.

Спустя год Жан Батист Бернадот был избран кронпринцем Швеции и усыновлён королём. На деле он правил Швецией, хотя оставался регентом до смерти Карла XIII. Бернадот порвал отношения с Францией, заключил союз с Россией и воевал против Наполеона во главе шведских войск. На престол он вступил в 1818 под именем Карла XIV Юхана. К его, кстати, заслугам относилась политика нейтралитета Швеции, поддерживаемая в европейских конфликтах. Именно он, бывший французский маршал, направил России и Великобритании меморандум в 1834 году о нейтралитете страны в вопросах геополитических претензий и споров противников на Ближнем Востоке и на Балканах. Карл XIV Юхан скончался в 1844, однако он основал династию, сохранившуюся до сих пор. Впрочем, каноны канонами, но когда он умер, на его руке обнаружили татуировку на французском языке. На ней значилось: «Смерть королям!» Какой самоиронией должен был обладать этот человек! Похоже, он заслужил то, что имел. Судьба не раздавала подарки даром. Нам, видимо, тоже воздавалось по заслугам. В который раз объект осмотра стоял, заставленный лесами. Королевский дворец потихоньку ремонтировали.

Массивный дворец на парадной набережной Стадсхольмена, являлся четвертым по счету представителем королевских резиденций. Сперва здесь стояла крепость, заложенная Ярлом Биргером для защиты водных путей. Внутренний замок с именем Тре-Крунур стал местом обитания Густава Васы. Позже его заменили деревянным дворцом, а к 1697 году Никодемус Тессин младший возвел новое здание в стиле барокко. Спустя пару месяцев дворец сгорел дотла, в результате чего королевская семья лишилась крова и была вынуждена искать пристанища в доме генерала Карла Густава Врангеля на Рыцарском острове Риддархольмене, пока придворный архитектор Никодемус Тессин восстанавливал королевскую обитель. Северная война подкосила ресурсы страны и строительство затянулось до 1754 года, когда монархическая чета смогла въехать в незавершенный еще дворец. Спустя 15 лет внутренние работы закончились и вплоть до начала XX века величественный исполин служил не только королевской семье, но и правительству Швеции.

Быть в Стокгольме и не заглянуть в Королевский дворец, такого человеческое тщеславие не позволило бы сделать. Как было не погулять по тем же коридорам, где ходил действующий монарх? Парадный вход с набережной был закрыт. Поток туристов заворачивал за угол на площадь Slottsbacken .

Slottsbacken переводилось, как «Замковая гора» или «Дворцовый склон», а вот была она улицей или площадью, тут вряд ли существовало единое мнение. Даже шведы называли ее открытым пространством и считали местом торжеств. Здесь проходили праздничные процессии, ее посещали главы государств и послы во время аудиенций в Королевском дворце, наконец, сюда привозили туристов для походов в сокровищницу и внутренние покои здания.

На набережной Skeppsbron напротив Дворцового склона стоял памятник Густаву III, созданный архитектором Юханом Сергелем в 1808 году. Скульптуру король утверждал сам, но до возведения монумента не дожил, его убили в 1792. Речь шла о русско-шведской войне. Густав в морской униформе торжественно ступал по земле. Надпись на пьедестале гласила, что шел победитель и миротворец. Памятник был хорош. Молодой король, твердая поступь, одно было не понятно. Не побеждали шведы Россию в те годы. Наконец, пришло на ум. Выиграл все-таки Густав III одно морское сражение под Выборгом, хотя война 1788-1790 годов не вернула шведам утраченных территорий и победа осталась единственной за весь срок. Гордиться, пожалуй, тут было нечем, однако никак не поспоришь – пропаганда великая сила.

Улица Slottsbacken оказалась местом примечательным. Чего тут только не было! В двух корпусах здания напротив дворца располагался Монетный двор – хранилище королевской коллекции монет. В подвале дворца находился королевский арсенал, в глубине проезда стоял кафедральный собор Стокгольма.

Церковь Святого Николая была построена основателем города Биргером Ярлом в XIII веке. Небольшое здание заменили в 1306 массивной базиликой, позже ее многократно дополняли и расширяли, украшая готический облик барочными деталями. Возможно архитекторы имели претензии к храму, но мне нравились его плавные текучие формы и распахнутый миру фасад. Кафедральным собором Стокгольма ее признали в середине XX века, хотя уже столетия назад в ней короновали наследников престола и венчали членов королевских семей. Злые языки, правда, утверждали, что для светской жизни храм был открыт едва ли не в большей степени, нежели для духовных нужд. В практике обычным делом были концерты разного рода музыки, ежегодно держал речь обладатель Нобелевской премии мира, вручение которой проходило не в Стокгольме, а в Осло, да и прочие процедуры не отвергались храмом. Видимо шведам не мешало отсутствие клерикализма в деятельности церкви и существовали они с духовным миром согласно. Перед храмом высился обелиск, возведенный в 1800 году по указу уже почившего к тому времени Густава III. Он был посвящен жителям Стокгольма за проявленную верность и усердие в период русско-шведской войны 1788-1790 годов, когда монарх командовал флотом в морских сражениях. Недалеко от собора нашла себе место и Финская церковь, купившая в 1725 году здание, где шли театральные представления. Мне даже представить было трудно, что в этом рыжем доме могла находиться церковь. Здание построили в 1653 для средневекового «теннис холла», где высшая знать развлекала себя игрою в мяч, потом разместили там театр, ну а затем отдали церкви. В этом круговороте перемен даже придворный зодчий Никодемус Тессин младший сумел возвести свой дворец в стиле барокко прямо напротив входа в королевские апартаменты. Пока мы ходили и смотрели вокруг, взводы гвардейцев добрались до места назначения, конный конвой отправился восвояси и началась смена караула.

Входная дверь стояла распахнутой и мы вошли в вестибюль. Сумрачный тамбур сквозным проходом выводил во внутренний двор, налево вела лестница в государственный парадный зал, направо – в дворцовую церковь. Часовня была действующей. Пользовалась ею королевская семья и придворные служащие совместно со своими домочадцами, но, как церковь, она была открыта для простых граждан. В ней проходили службы и концерты органной музыки, о чем любезно сообщала администрация дворца на официальном сайте королевского двора. Часовня была строга и просторна, причем никакие изыски в манере рококо не лишали ее величественности и не тяготили глаз чрезмерной перегруженностью. Жаль, что нельзя было снять ее на память. Единственный запрет, который требовали неукоснительно соблюдать, был запрет на фотографирование. Хорошо, хоть к тамбуру это ограничение не относилось.

Открытая для публики часть королевского дворца, в отличие от наших знаменитых питерских апартаментов, использовалась и по сей день для приемов, аудиенций и других представительских нужд. Мы не жалели, что пошли. При всех регалиях и раритетных эксклюзивах кабинеты и залы не выглядели мертвыми, не давили помпезностью, а один раз даже вызвали улыбку. Очень забавно было наткнуться на жилую гостиную в красных тонах, в стиле а-ля пятидесятые, рядом с которой в ренессансном коридоре стояло резное кресло XVI века. В незатейливой комнате висели портреты королевской четы. Смех смехом, но помещения эти были живыми даже на фоне мраморных колонн, потолочной лепнины и настенных гобеленов.

Повеселившись вдоволь, мы спустились вниз и вышли во двор.

Здание имело форму каре и внутренний дворик был заперт со всех сторон. Притомившаяся интеллектуалка нашла удобное место для спокойного чтения.

Кто-то рассказывал, что за пределы дворца вели четыре хода. Располагались они по разным частям света. Нам удалось обнаружить только два. Первый впустил нас с улицы Slottsbacken, второй выводил на крыльцо по другую сторону здания, откуда открывался вид на прилегавшие острова, Монетную площадь (Mynttorget) и набережную Норрмальма, где пару часов назад важно шествовал караул. Народа на площади было немного, однако царь зверей скалил зубы не зря, здесь ближе всего ко дворцу подступал парламент, напоминавший о своем статус-кво.

С высокого крыльца стал понятен маршрут караульного взвода. Мы перебрались на Гамла стан по шумному мосту Strömbron, где ходили городские автобусы, в то время как гвардейцы шли по набережной до соседней переправы через остров Хельгеандсхольмен. Здесь было тихо, транспорт появлялся не часто, а на мысу дремали лодки, скорее всего, чистильщики воды.

В тишине острова стоял и парламент. Здания Риксдага и Государственного банка построили в 1906 прямо напротив Королевского дворца. Если верить сплетням, то сделали это преднамеренно, чтобы лишний раз давать монархам знать, кто являлся в доме хозяином. В семидесятых прошлого века банк сменил место жительства и передал парламенту, сохранив за собой право владения, роскошное полукруглое здание, где с тех пор проводились пленарные заседания. Треугольной формы корпус с колоннами на фасаде размещал кабинеты и офисы парламентских служб, с главным зданием его соединял подземный переход. Так же, как и королевская часовня, Риксдаг был открыт для обычных жителей. Кто-то ходил на заседания парламента – им для слушания была отведена специальная галерея. Другие граждане посещали историческую часть здания, где хранилось более 4000 картин, скульптур и прочих предметов культуры. Желающие посмотреть на убранство органов власти могли сделать это прямо из дома.

С Монетной площади была видна не только Ратуша, но и Риддархольмская церковь. С ратушей, построенной в двадцатых годах прошлого века, все было и так ясно. Стояла она часовым на стрелке острова Кунгсхольма и была известна народу, как место чествования Нобелевских лауреатов. В ней сходились как злободневные идеи, так и концепции сегодняшнего времени, и хотя шведский архитектор Рагнар Эстберг черпал очертания здания в далеком прошлом, она являла собой вполне современный символ Стокгольма, несмотря на все исторические аллюзии, вложенные при постройке. А вот с церковью выходило совсем иначе. Точеная красавица не имела привязки ко времени. Возраст ее восходил к концу XIII века, когда на Риддархольмене был основан францисканский монастырь, устав которого запрещал наличия в храме башен и требовал приближенности зданий к земле. Грациозный свой облик она получила лишь спустя три столетия во время масштабных перестроек и ремонта, хотя реконструкции оказались не последними. В середине XIX века церковь поразила молния, принесшая значительные разрушения, и современный изысканный шпиль, вызывавший в моем сердце особый трепет, появился лишь после десятилетнего ремонта. Судьба храма оказалась переменчивой. Вначале его строили для монастыря францисканцев-католиков. Во время Реформации обитель закрыли, церковь переоборудовали для протестантских богослужений. В 1807 приходская община была распущена и с тех пор церковь использовали только для похорон и поминальных обрядов. Единственная сохранившаяся в Стокгольме средневековая монастырская церковь служила теперь усыпальницей шведских монархов. Исключение составил только Густав VI Адольф, предшественник и дед нынешнего короля. Густав Адольф был известным ученым, занимался археологией и ботаникой, за труды в которой стал почетным членом Британской академии. Человеком он был примечательным. В известной степени благодаря его личностным свойствам Швеция сохранила монархию в качестве символа страны во время подготовки новой конституции 1975 года, упразднявшей права королевской власти. Похоронили его в Хаге, наследном поместье королевской семьи. Нынешний монарх Карл XVI Густав приступил к должности в 1973. Ну вот и все, с королями мы познакомились, пора было перекусить и двигаться дальше. Конный экипаж, стоявший на углу площади, потихоньку собирал пассажиров. Нам с этой компанией было не по пути.

Хотелось посидеть, полакомиться мороженным и просто отдохнуть.

Прохлаждались на площади, в основном, туристы. Местные, кто не уехал в отпуск, гуляли с детьми. К удивлению, их было не много. В наши планы входила поездка по Королевским каналам. Еще в Петере мы решили посмотреть город с воды. Стокгольмская карта оплачивала запланированный маршрут, оставалось только добраться до причала. Паромчик шел от Гранд-отеля и очень хотелось дойти до него по соседним улочкам Старого города.

Надо было пересечь площадь, посочувствовать уставшей путешественнице, на лице которой застыло непреходящее изумление, и свернуть на улицу Вестерлонггатан (Vasterlanggatan), встретившую нас уличным прилавком.

Местное авеню мгновенно подавило теснотой, будто возникшей по мановению руки. Вот, где тусовался потерянный турист, а то мы удивлялись его отсутствию.

Здесь на каждом шагу зазывали бутики, искушали кафе и манили подворотни.

От центральной улицы уходили под прямым углом переулки и спуски, на которых народа было значительно меньше. Очень скоро мы потерялись на перекрестках и двигались в потоке, надеясь в конце концов попасть на набережную.