Поездка в Саввино-Сторожевский монастырь состоялась в будни. Электричка отбывала в восемь утра и в девять я уже была на месте. Святые ворота, так назывался главный вход в обитель, стояли закрытыми. Над арками парадного и служебного входов высилась башня. Она была сооружена по всем правилам фортификационного искусства и за ладность своего убранства носила имя Красная. Внутри башни в 1883 была устроена церковь Алексия, человека Божия, позже закрытая и не восстановленная в наши дни. Башню украшали киоты XVII века. Изображены на них  были Богоматерь и преподобные Сергий и Савва.

 

Нынче здание реставрировали и входа сквозь него не было. Народ двигался по тротуару, бегущему вдоль шоссе.

Обогнув крепостную стену, я вышла на площадку, в центре которой стоял памятник основателю монастыря. Преподобный Савва Сторожевский был одним из ближайших и любимых учеников святого Сергия Радонежского. Он основал обитель в честь Рождества Пресвятой Богородицы, где и игуменствовал от 1398 до самой своей кончины в 1407. Погребли его в соборе, канонизировали в 1547, а в 1652 его нетленные мощи были выложены в дубовую раку у алтарных дверей храма. Оскверненные и изъятые после революции, мощи тайно хранились у одного из прихожан и были возвращены под своды Рождественского собора в юбилейный год шестисотлетия монастыря. Памятник святому установили в 2007 на тот же срок от его кончины.

Сзади площадку ограничивали жилые и административные корпуса, впереди располагался хозяйский двор, через который вела дорожка к Северным  воротам. На дворе царил рабочий беспорядок. Стояла цистерна для продажи кваса, в монастырском кафе расставляли стулья. Правда людей почти не было.

Преподобный Савва грозил кому-то рукой. Видимо, речь шла о пункте питания с зазывным и броским рекламным брендом «Трапезная на Стороже». Вряд ли старец одобрял принципы свободной торговли в пределах святой обители.

 

Машины, стоявшие у стен, наводили на мысль, что предприниматели скорее относились к мирской братии, а хозяин кофейни показался мне кавказцем. Впрочем, это было не важно, удивляло лишь двуперстие святого. Как в ортодоксальном православии могли допустить образ преподобного Саввы, сложившего крестное знамение согласно исторической правде, а не в соответствии с ныне принятым протоколом? И все это не на древней иконе, а в современном памятнике? Неужели и вправду вернут двуперстие, а старообрядчеству придет конец? Или фантазия скульптора одолела устав заказчика? Размышляя о силе творчества, я направилась ко входу. В пору государя-батюшки Алексия обитель охраняли стрельцы, теперь ворота стояли пустыми, вход был открыт.

Монастырь был основан в 1398, тогда же возвели деревянную церковь в честь Рождества Пресвятой Богородицы. В 1399 князь Юрий ходил воевать волжских булгар. Вернувшись с победой, благодарный за поддержку и действенные молитвы старца князь украсил церковь, построил братские кельи и обнес обитель оградой, а в 1404 расширил монастырские земли, даровав из своих владений ряд деревень с угодьями, не облагая их пошлинами и данью, и передал игумену право суда над людьми окрестных сел. Через год он сменил деревянную церковь на каменный храм, расписанный чуть позже учениками Андрея Рублева.

Долгий срок монастырь служил военным форпостом Московского княжества и два века процветал, почитаемый и обласканный государями и боярской знатью, а XVII век омрачился бедами. Начало Смутного времени ознаменовалось летними заморозками, неурожаем, жутким голодом и разбоем. Говорят, что извержение вулкана  в Перу 1600 года могло вызвать наступление вулканической зимы.  Позже, в 1606, отряд войска Лжедмитрия I разорил и пожег монастырь с его деревнями. Бедствия продолжались до 1618. Расцвет обители пришелся на правление Алексея Михайловича Романова. Он сделал монастырь загородной царской резиденцией. Возвел дворец государя, царицыны палаты, братские корпуса, Сергиевскую церковь, теперь она носит имя Троицкой, и звонницу. Вокруг обители выросли крепостные стены с семью башнями.

В годы его правления территория монастыря увеличилась почти вдвое и стала включать два двора – парадный и хозяйственный. В 1652 колокольных и пушечных дел мастером Алексеем Григорьевым был отлит первый колокол, а в 1668 – второй, Большой Благовестный, весом около 35 тонн. Говорят, мелодичный густой звон был слышен даже в Москве. Уже с 1656 монастырь получил статус Лавры, его настоятели стали архимандритами, а управление было передано личной царской канцелярии. Вот эту государеву красоту мне и предстояло посмотреть.

 

От ворот дорога вела мимо Трапезной, напротив которой стояла Водосвятная часовня, поставленная в 1998 году на месте алтаря больничной церкви Иоанна Лествичника, разобранной в 1782, и выводила на Соборную площадь. Впереди открывался храм Рождества Пресвятой Богородицы. Он высился на холме в окружении остальных построек и был первым каменным зданием, украшавшим двор монастыря почти от самого его начала.

 

Служба  уже  началась.  В прозрачном  утреннем воздухе мощно плыл волнами звук, гулко отражаясь от зданий. Мужской хор распевал литургию.

В монастыре повсюду шла реставрация. Рождественский собор был закрыт, служба проходила в церкви на звоннице. Самая высокая постройка отделяла Соборную площадь от служебного двора. Многоярусная, на высоком постаменте, включавшем два этажа и подвалы, она венчалась колокольней с четырьмя башенками. Во втором ярусе звонницы и была устроена церковь Сергия Радонежского, в которой проходила служба. С площади наверх вела широкая лестница с парадным крыльцом. Ровесницей звонницы была надвратная церковь Живоначальной Троицы, к которой в 1807 году пристроили вторую по счету трапезную с приделом в честь Казанской иконы Божьей Матери.

Звонница была возведена в 1650-е годы, здание примыкало непосредственно к трапезной палате, вход в которую можно было совершить прямо со второго яруса. Знаменитый путешественник XVII века Павел Алеппский считал, что «красотой, архитектурой и стройкой» звонница превосходила все колокольни столицы. Сергиевскую церковь на втором этаже в 1652 первоначально освятили в честь Живоначальной Троицы, а надвратная ныне Троицкая, построенная в 1650, носила тогда имя преподобного Сергия Радонежского. В 1825 их почему-то переименовали. С церковного яруса шла лестница к колоколам. В центральном проеме первого яруса звона висел Большой колокол. Ансамбль звонов состоял ранее из 19 колоколов, отлитых в XVII — XVIII веках. До наших дней сохранился лишь один из них, Часовой. Его забрали, как трофей, из резиденции польского короля Сигизмунда и разместили в 1654 вместе с часами на специально пристроенной к звоннице башенке – часозвоне, нарушившем симметрию здания. Попасть на колокольню не удалось. Вход был закрыт, как и многие другие зоны в монастыре.

От звонницы открывался вид на всю Соборную площадь. Слева располагались Царские палаты – дворец Марии Ильиничны, первой жены Алексея Михайловича.

Впереди высился собор.

С правой стороны площадь украшал Государев дворец.

Дворец Алексея Михайловича был возведен в 1652 году на месте бывших братских келий. Вначале он представлял собой протяженную, порядка 110 метров, постройку из семи клетей, четыре из которых имели второй этаж. Здание перестраивали при Федоре Алексеевиче, но окончательная его отделка произошла во время правления царевны Софьи. При ней в 1686–1687 по всей длине дворца надстроили верхний этаж. При пожаре 1721 года дворец пострадал и на долгие годы остался без кровли. Здание было возобновлено при императрицах Елизавете Петровне и Екатерине II, подписавшей в 1775 году указ о создании в нем семинарии. В XIX веке верхний этаж был отведен под покои настоятелей и наместников обители.

В 1919 монастырь был закрыт и разорен. Во дворце разместили приемник умственно отсталых детей. Следующие годы палаты царя неоднократно меняли свое назначение. Здесь располагались санаторий Наркомздрава, музей церковной старины, колония беспризорников, воинская часть, фронтовой госпиталь, военный санаторий. Теперь во дворце были размещены приемная наместника, классы богословских курсов, паломническая служба, монастырские лавки и библиотека.

В дальнем углу двора пряталась Житная башня. Когда-то в ней хранили зерно.

Так, обходя Соборную площадь, я добралась до братских корпусов. Сторожевский монастырь – мужской. В эпоху расцвета Лавры в середине XVII века в обители было до 300 монахов, поэтому помещения для них требовались немалые. Теперь, говорят, человек 60, так что места, хоть отбавляй. Сооружения сохранились частично. Это нижний этаж Большого братского корпуса и открытая галерея, на которую выходили двери келий верхнего деревянного этажа. В давние времена она называлась гульбищем. В начале XIX века был построен Малый двухэтажный келейный корпус .

Когда в 1918 изъяли все монастырское хозяйство, землю и московское подворье, монашеская братия пробивалась на подаянии. Осенью в обители было пятьдесят монахов, весной 1919 лишь двенадцать человек. Летом того же года монастырь закрыли, монахов распустили. Часть из них судили, скорее всего, посадили, тем более, что к тому времени на территории крепости уже находилась тюрьма для пленных царских офицеров, а сам монастырь поступил в ведение комиссии чрезвычайных дел.

Ансамбль Саввино-Сторожевского монастыря решили признать памятником архитектуры, подлежащим государственной охране, лишь после войны. В 1947 Звенигородскому музею передали первое здание. Это был Рождественский собор. В течение десятилетий, вплоть до 1987 года, музею отдавали здание за зданием, пока не завершили процесс передачи в полном объеме. В церквях и палатах проводили реставрацию и открывали экспозиции, а в 1990 в Рождественском соборе прошла первая служба. Решение о возрождении монастыря, как церковного учреждения, было принято в 1995. Музей и Патриархия поделили здания по ведомствам, а первый постриг в обитель состоялся в 1997. Теперь, год за годом, здания ансамбля последовательно передаются обители. Что осталось музею, непонятно, но он пока работает.

Белокаменный собор взамен деревянной Рождественский церкви возвел князь Юрий Звенигородский в честь военных побед на Среднем Поволжье, когда в первый раз русские войска разорили обширные татарские земли, разгромили четырнадцать городов, включая Казань, и привезли огромную добычу. Храм был выстроен в 1405 году в традициях владимиро-суздальской архитектуры. Белый камень – известняк добывали в верховьях Москвы-реки. В XVI веке к собору пристроили одноглавый придел во имя преподобного Саввы. К братским корпусам собор был обращен алтарными апсидами и Саввинским приделом. После Смуты по указу Алексея Михайловича в 1649 храм был поновлен, появилась папертная палатка и крытая двухэтажная галерея, в XIX веке возвели крыльцо.

 

Многие считают, что строили храм в подражании Успенскому собору на Городке, поставленному пятью годами раньше. И композиция зданий близка и белокаменная резьба декора схожа, но стройности и изящества в том соборе было больше.

 

Дорожка, огибавшая собор, приводила к палатам царицы.

Царицыны палаты были построены в 1650-1652 годах для Марии Ильиничны, в девичестве Милославской, первой жены Алексея Михайловича. Пожалуй, только это здание сохранилось у музея, так как здесь находились экспозиции. Время стояло раннее, из посетителей я оказалась одна.

Главный вход в покои царицы раньше вел через парадное крыльцо, каменное и нарядно украшенное. Теперь здесь был выставочный зал, где Зураб Церетели разместил бронзу и перегородчатую эмаль на библейские темы.

В отделении, посвященном боярскому быту, на основании письменных источников и аналогий были восстановлены интерьеры с включением артефактов эпохи. Все эти предметы – мебель, посуду, ткани, женские украшения XVII века показывала смотритель, особенно гордая наличием изразцовых печей. Еще бы! Реставраторы потрудились, им было не до шуток. От беспризорников, живших здесь в приюте, не осталось даже черепков. Что до государыни, то она вела себя скромно, занималась рукоделием, кроме мамок-нянек да мужа никто ее видеть не мог, даже еду подавали в окно под пологом. Пока я любовалась ручным шитьем, в краеведческий отдел привезли школьников. В толпе протиснуться к витринам не удавалось, мои музейные экскурсии закончились и я вышла наружу.

Царицыны палаты были соединены переходом с соседней надвратной церковью, ставшей домовым храмом государыни.

Троицкая церковь с декоративным шатром и красными вратами была парадным входом в обитель. Возвел ее зодчий Шарутин в 1650-е годы, объединив единым проходом храм с Красной башней. Двое ворот башни вели во внутренний дворик монастыря, далее путь лежал в подклет Троицкой церкви, а оттуда лестница выводила на Соборную площадь.

Всю красоту хода я обозреть не могла, равно как не рассмотрела и белоснежную Церковь Преображения Господня, стоявшую под лесами. Ее построили в те же годы в стиле «русского барокко» с многоцветными изразцовыми наличниками окон. Как и звонница, церковь примыкала к трапезной и высокой подклет позволял попадать из храма в столовую палату. Нынче всюду проводилась реставрация, висели ограждения и проходов к ней не было

Парадный ход из Красной башни располагался на склоне горы, так что путь в монастырь шел только наверх. Лестница поворачивала под прямым углом, вела к Соборной площади и обзор открывался лишь во второй части пути, причем из глубин прохода был виден только Рождественский собор. Шаг за шагом, ступень за ступенью, храм близился и вырастал. Стены и потолок коридоров были расписаны. Скорей всего, иконописцы Оружейной палаты старались. Они трудились во всех храмах.

 

Сам же Собор Рождества Богородицы являлся уникальным памятником монументальной живописи XV–XX веков. Сразу после постройки стены храма были расписаны фресками, но от ранних работ 1425-1434 годов уцелели лишь изображения преподобных на древней белокаменной алтарной преграде за иконостасом. Сохранившиеся фрагменты принадлежали мастерам круга Андрея Рублева. На фасадах были обнаружены красочные слои XVI века.

После Смуты собор был расписан заново царскими иконописцами. Имена мастеров известны. Их было 29 человек. Работы велись с весны по осень 1649 года. Существующий пятиярусный иконостас собора создали по заказу Алексея Михайловича мастера Оружейной палаты Московского Кремля. В годы революции были утрачены все образа нижнего яруса, их драгоценное убранство и Царские врата, однако 58 икон из четырех верхних рядов практически не пострадали. Начиная с XVIII века стены храма постоянно подновляли и расписывали заново. В период 1960-1980-х годов раскрытием живописного слоя середины XVII века, расчисткой поздних наложений, ликвидацией аварийного состояния росписи стен, консервацией икон и восстановлением их окладов занимались реставраторы Москвы и Звенигорода. В 1998 году иконостас Рождественского собора восстановили. Красоты этой увидеть не пришлось. Все еще шла реставрация.

Я обогнула весь круг и вернулась к звоннице. Служба завершилась, можно было войти в церковь Сергия Радонежского. Интерес мой был исключительно туристическим и нарушать таинство обряда мне не хотелось. В церкви все было скромно. На стене висел стенд с повествованием о деяниях преподобного Саввы. На одной доске излагалась история о войне 1812 года, когда Евгению Богарне, генералу войск, занявших монастырь, явился ночью святой старец и обещал сохранить жизнь, если тот оградит собор от разгромов и расхищений французской армией. Богарне исполнил просьбу и единственный из Наполеоновских военачальников остался жив, даже не был ранен. На другой доске речь шла о Великой Отечественной, во время которой защита чудотворца спасла монастырь от попаданий снарядов, осколков и шальных пуль, хотя линия фронта проходила в 3-х километрах от обители. Рядом с досками висел портрет царя Алексея Михайловича. На этот раз святитель оберег его от медведя. Каждому времени было отведено свое место. Этот странный симбиоз церковной мистики и музейной обстоятельности радости не вызывал. Впрочем, свой дар я уже получила, когда мощный запев мужского хора парил в пустом пространстве крепости. С высот крыльца открывалась панорама на всю Соборную площадь.

Уходила я мимо трапезной, напротив которой раньше был фруктовый сад, неизвестно по каким причинам вырубленный в 1980. Когда-то в северо-западной части монастыря располагались больничные палаты с церковью Иоанна Лествичника. Местный лазарет был устроен по желанию царя Алексея Михайловича. Описание палат оставил в путевых записках 1656 года все тот же Павел Алеппский. Помещение служило для ухода за больными, увечными, слепыми, недвижимыми и пораженными заразною болезнью. В конце XVII века больничные кельи разобрали по ветхости, на их месте разбили фруктовый сад.

 

Исходно Трапезная палата была грандиозным сооружением. Ее построили в 1652–1654 годах. Она входила в единый ансамбль с Преображенской церковью и звонницей и была четырехэтажной, если считать сохранившийся до наших дней подвальный.

Необычное по величине здание, с углубленным на 6 метров в землю подклетом, где помещался ледник и был вырыт глубокий колодец, воспринималось в XVII веке как чудо строительной техники. Второй этаж занимала монастырская кухня, вокруг нее были кельи для служителей. На третьем этаже располагалась большая столовая палата. По площади она составляла около пятисот квадратных метров и была равна Грановитой палате Московского Кремля. Освещалась палата окнами со вставленными в них стеклами, а не слюдой, что было большой редкостью в то время. Помещения отапливались теплым воздухом, поднимавшимся снизу по специальным трубам. Вход в трапезную шел через площадку звонницы со стороны Соборной площади. Верхний этаж был отведен монастырской казне. В 1806 году обрушились перекрытия, этаж пришлось разбирать, здание перестраивать. Прежнее величие обернулось одними воспоминаниями.

Мне оставалось найти скит преподобного Саввы, построенный на месте уединенной пещеры, где он предавался молитвам и общению с Господом. Пещера была в километре от монастыря на лесном склоне горы.

У ворот на выходе стоял казак. Монастырь все-таки охранялся.

До скита нужно было искать дорогу, а пока хотелось обойти крепость. Где-то внизу теснились дома. Они были еще далеко, но строительство неудержимо двигалось к холму. Стены и башни монастыря возвели по указу царя Алексея Михайловича в 1650–1654 годах. Все работы велись накануне войны с Польшей, в которой надеялись вернуть утерянные Украину и Смоленск. Готовясь к войне, Московское царство усердно крепило свои западные рубежи.

В XVII веке деревянный кремль Звенигорода, расположенный в месте с нынешним названием Городок, обветшал и в монастыре стали хранить ключи от города и запасы пороха. Для защиты монастыря под горой Сторожи стоял гарнизон стрельцов. С трех сторон крепости шли русла рек Москвы и Сторожки. Стены, протяженностью в 760, шириной около 3 и высотой 8–9 метров были оснащены пушками, тремя рядами бойниц и галереями боевого хода для маневра стрельцов. Углы и изгибы стены были укреплены мощными башнями. Вначале их было семь, сейчас осталось шесть: Красная, Юго-восточная, Усова, Житная, Северо-западная и Северо-восточная. Вверху башен находились смотровые площадки.

 

За пределами крепости народ отдыхал.

 

Дорога в скит вела сквозь лесной массив через низины и горки, просто лишая сил по летней жаре в 30°Цельсия. Скит располагался в овраге на склоне холма.

Преподобный Савва спускался за водой к реке. Легенда гласила, что сам старец ископал в 1400 колодец, где вскоре забил источник. Во имя святого над пещерой возвели в 1862 церковь. С ней рядом встали строения скита. Вначале он носил название «общежитийного отделения» и представлял собой целый монастырь с двумя церквями, кельями и хозяйственными службами, обнесенный каменными стенами с башенками. Скит имел свою усадьбу, которая обслуживалась руками монахов. В советское время многие здания были разрушены. В 2007 восстановили пещеру, возобновили источник, соорудили купальню.

В том же году возродили иноческую жизнь. Вход на территорию скита оградили забором, через который был виден островок местного паломничества. В купальню я не спустилась, хотя и собиралась сначала. Однако, не решилась, побрезговала.

Позднее в хозяйстве завели монастырский огород и скотный двор.

Врата Скита были заперты. Попасть внутрь я не стремилась и нарушать уклад монашеской жизни не собиралась.

В 2012 году Саввино-Сторожевский сайт предлагал экскурсию по монастырю. Называлась эта услуга  ВИРТУАЛЬНЫЙ ТУР
С тех пор времена изменились. Экскурсий ссылка больше не предлагает. Теперь она выводит на официальный сайт монастыря. Так что желающие могут ею воспользоваться, чтобы узнать о монастырской жизни и его деятельности.

Спустившись вниз на шоссе, я задумалась. Жара стояла невыносимая, вдали виднелся купол Успенского собора, куда хотелось попасть непременно, а расписание сулило автобус не раньше, чем через три часа. Расстояние было невелико и я отправилась пешком, не имея ни укрытия, ни тени.

Двадцать минут прогулки меня изжарили и обуглили. Вход на Городок начинался с источника, где толпился народ с большими бутылями. Облившись водой и отдышавшись, я стала забираться наверх.

С высот холма открывался вид на Москву-реку и окрестные поля, так что в давние времена любые перемещения противника были заметны издалека.

Князь Юрий Дмитриевич, получив Звенигородское княжество во владение, укрепил город системой земляных валов, пустил по ним мощные деревянные стены с башнями и бойницами, а в 1395 году построил в центре кремля золотоверхий терем-дворец. В 1400 рядом с ним встал Успенский собор, соединенный со дворцом особым переходом. Церковь была древнейшим памятником Подмосковья и единственным зданием, сохранившимся на старом городище. К храму, проходившему  реставрацию, вела деревенская улица.

В XVII веке здание стояло в запустении. Старый кремль разрушился по ветхости, Звенигород  разросся  вдали  от  Городка,  Успенский собор оказался без прихода.
Сказалось и разорение в годы Смуты. Сгнила крыша и местные протопопы целое столетие просили о ремонте. Лишь в первой половине XIX века собор был полностью выведен из аварийного состояния. На месте бывшего перехода ко дворцу пристроили небольшую звонницу, обновили роспись. Рядом с собором в 1893 году построили деревянную Богоявленскую церковь в псевдорусском стиле для богослужений в зимнее время. Она сгорела в двадцатых прошлого века. На её месте поставили в 2002 малый кирпичный храм. Успенский собор закрыли в 1930-е годы, но в 1946 его открыли вновь. Обе церкви были сейчас действующими. Региональный отдел историко-архитектурного и художественного музея Звенигорода нашел себе место в соседнем здании. В день моего посещения предполагалась служба, но прихожан видно не было, по территории ходили одни туристы.

Успенский собор был устремлен ввысь. Такое впечатление складывалось визуально благодаря архитектурному приему. Стены были наклонены внутрь, проемы окон, барабан, фасады стен и глухие апсиды вверху сужались. Основной объём храма являл собой почти куб высотой 12,5 и шириной 13 метров, а казался вытянутым вверх, даже формы окон подчеркивали движение ввысь. Белокаменная резьба украшала барабан и апсиды по верхам, лишь фасады она делила по середине.

 

В Успенский собор я хотела попасть непременно. Стены храма расписывали Андрей Рублев и Даниил Черный. На плоскостях восточных столбов за иконами более нового иконостаса были найдены фрагменты настенной росписи кисти Андрея Рублева. При новой росписи стен в XIX веке фрески сохранились только потому, что были закрыты иконами. Сейчас они находились в угрожающем состоянии. От перепадов температуры, постоянного огня лампад и протирания влажными тряпками фрески пошли трещинами. Еще в монастыре я видела их на картинках, выставленных к продаже, и надеялась попасть на службу, чтобы взглянуть воочию.

     Святой мученик Лавр                  Святой мученик Флор

Преподобные Варлаам и                       Явление ангела Пахомию
царевич Иоасаф

Когда в 1918 приехал И.Э.Грабарь законсервировать только что найденные фрески, он нашел в Городке три иконы, получившие звание «Звенигородский чин».

         Спас                          Михаил Архангел            Апостол Павел

   

Их передал ему священник Дмитрий Крылов, понимавший всю ценность изображений. Разговоры о находке икон в дровяном сарае были пустым вымыслом, даже к утилизации вовсе непригодных «образов» подходили с почтением. Их пускали по воде или предавали земле. Эти лики входили в семифигурный деисусный ряд и по описи 1693 года были развешаны на столбах Успенского собора. Ныне они хранятся в Третьяковской галерее.

Рублевым я болела с юности. Открыл мне его Андрей Тарковский, но кто бы мог подумать, что столкнусь с его именем я в случайной поездке в Звенигород. В собор попасть не удалось. Надежда на службу не оправдалась, напрасно меня ободрили в музее. И здесь, и в монастырском Рождественском соборе двери были закрыты. Звонница, поставленная в начале XIX века, молчала. Оставалось лишь побродить по бывшему кремлю.

 

На месте Городка были найдены следы укреплённого поселения, существовавшего на границе XII и XIII веков. Впервые в летописи Звенигород упоминался в 1328 году. Князья создавали здесь опорные пункты, держали дружину и собирателей дани. Князь Юрий Дмитриевич обосновался в Звенигороде, укрепил кремль на прибрежных холмах Москвы-реки, но не смог удержать татар, разоривших город в 1408. Сам кремль был небольшим по размерам, всего 180 на 110 метров. До сих пор сохранились насыпные земляные валы  высотой  от  2  до  8  метров.

Из-под холма, где был расположен Городок, били ключи, вытекавшие, как гласила местная легенда, из подземного озера. Согласно преданию, туда был проделан подземный ход, чтобы правящий князь смог спрятать там огромный драгоценный камень. Легенда легендой, но из ключа я умывалась, а валы и вправду были. Стрелки указывали, что за их высотами прячутся враги.

А в дальней лощине, скорее всего, жила Баба-Яга.

 

Наверное здесь проводились детские праздники. В нашей терминологии «Реконструкции прошлых событий». Я, по крайней мере, долго пялилась на ТУДА-СЮДА и не могла понять, зачем указывать на Успенский собор, если он и так виден. К действительности меня вернула Баба-Яга, тут все стало ясно. На улице и впрямь было невыносимо жарко, видно голову совсем повело. Я пошла к выходу. Впереди была лестница и автобус, ходивший с интервалом в три часа в Звенигород, откуда следовало каким-то образом добираться до дома. Еще в монастыре выяснилось, что электрички с утра отменили до шести вечера.

На автобусной остановке нещадно палило солнце и царило абсолютное безлюдье. Терпеть не было сил и я бросилась к реке, рискуя опоздать на автобус. Москва-река продолжала меня удивлять. Глубиной по колено, она ничуть не походила на мощный московский поток, несущий теплоходы и катера. Поплескавшись, я ожила и побежала обратно к шоссе.

Звенигород был так близко, но автобус запаздывал, идти пешком не было сил, а дальнейший путь оставался загадкой.