Наступали ноябрьские праздники 2000 года. Друзья предложили съездить на машине в Пушкинские горы. Выехали вечером, добрались до Пскова, остановились переночевать. С ходу возникли проблемы с гостиницами. Наконец, в Центральной нам выделили двухкомнатный двухместный люкс со спальней и гостиной с диваном, дали белье с европейским набором полотенец, 4 штуки на человека, включая махровые банные простыни, и мы осели. Пушгоры отказали нам в жилье и Псков стал нашим пристанищем на все праздники.
Утро следующего дня было пасмурным. Мы шли к Михайловскому в ожидании чуда и просветления.
Чуда не получалось. К 200-летнему пушкинскому юбилею заповедник отреставрировали и капитально почистили. Непреходящее чувство стерильности хирургической операционной мешало воображению окунуться в поток исторической и поэтической истины.
Ошеломляла природа в своей простоте и величии.
И никакой памяти о Пушкинском даре, несмотря на музеи, экспозиции и бесконечные цитаты по всему парку.
Рассказывали, что был страшный ураган, разрушивший большинство заветных мест, пострадали аллея Керн, вековой дуб, еловая аллея, хоровод деревьев около песочных часов. Саженцы подрастут лет через 30, а сейчас вокруг висела чрезмерная прозрачность.
Представляю, как потрудились в заповеднике, чтобы убрать все следы разгрома, но цивилизованность места все-таки убивала память, оставляя лишь декорацию.
Возможно беда крылась в ощущении заскочившего посетителя.
Моя знакомая-филолог прожила в Михайловском летом месяц, проводила в парке целые дни и общалась с Пушкиным.
Мне подарили только Среднюю Россию.
На следующий день были Печоры. Кто видел этот монастырь, то непременно должен помнить его, как игрушку. Радужный, разноцветный, нарядный.
Погода была изумительная, яркое солнце, голубое небо.
Звон перекликался между пригорками.
Колодец со святой водой стоял под резным навесом, не хватало только говорящей белки – чистый Иванов-Вано в Царе Салтане.
Завлекательно, сказочно, по-купечески наглядно, православие без таинства и без скромности.
Лет тридцать тому назад я была в Печорах и беседовала с настоятелем. 
Про него рассказывали, что фронтовой офицер, вернувшись с Великой Отечественной, ушел в монастырь и начал писать иконы. Они и сегодня фресками на стенах. Мы разговаривали об искусстве. Тогда он сидел на балконе своего особняка, пил чай и разглядывал паству. Сегодня я бы не посмела публичного насмехания, однако сомнения остались. Народные промыслы сильно отдают коммерческим интересом и плохо совмещаются с идеей Бога.
Тем не менее, в эту поездку я получила свое просветление. Мы искали деревню Малы рядом с Изборском, чтобы посмотреть там церковь. Поиски утомляли. Наконец, удалось найти дорогу. Деревня выглядела уютно, но никаких церквей в ней не было.
Деревня стояла на краю огромного оврага, на дне которого виднелось озеро. Настроение исправилось. Темно синее озеро между зелеными склонами под высоким бесконечно голубым небом, чувство неограниченного простора, захватившее дух – все подняло, потянуло.
Наконец, внизу среди деревьев показался купол с крестом, потом обнаружилась сахарно-белая стена. Это была колокольня. Ради нее одной переться в такую даль может и не стоило, но простор, спрятанное озеро и полет уже были и бесконечный восторг уже гремел.
Дорога вела вниз и вдруг показалась церковь. Пятиглавая, белая, спрятанная ото всех на дне ущелья, стояла, окруженная рощей, абсолютно вписываясь в величие природы.
Когда дух унялся, мы походили по кладбищу, именно оно лежало в роще. Оказалось, что могилы там были разные – и православные и лютеранские, причем на одной фотографии был кадет в нерусской форме 38 года с эстонской фамилией.
Церковь, между тем, православная, построенная в XVI веке. Пора было идти наверх, туда, где ютилось село, наша машина и где по всем нашим представлениям должна была стоять церковь.
Когда поднялись к колокольне, нас уже ждали местные. Желая сказать приятное, порадовались, что церковь очень хорошо сохранилась. Нам ответили: «Здесь же раньше была Эстония. В России церкви разрушали. В Эстонии все сохраняли».
На вершине склона, перед разверзшимся провалом, рядом с одиноко стоявшим древним каменным крестом без рисунка или надписи, на самом краю земли лежала дощечка кем-то аккуратно приготовленная, чтобы посидеть, охватить простор, подумать, а уже потом полететь…
12 комментариев на «“Пушкинские горы (дела давно минувших дней…)”»
Ну вполне прилично для начала)))
Очень понравились здесь фотографии.
Мне понравилось. Но на мой взгляд к хорошему твоему языку фраза:
«…переться в такую даль…» не очень идёт.
Возможно ты и прав, но знаешь, любой другой текст никак не отражал противоречия ощущений.
Спасибо за интересный и объективный рассказ об этих местах, где должен побывать каждый русский. Хотя мне и не довелось. Но я жил какое-то время в Островском районе.в исчезнувшей теперь деревне: Меляхи. Пейзажи великолепные. Луга, леса и поля богатейшие. Все как в Михайловском. Но людей почти нет. Кто спился, много умерло. Люди добрые и искренние. Многие женщины тоже пьют и плачут: «вылечите меня от алкоголизма». Какие бы здесь хозяйства можно было бы заввести. Какой здесь простор. А Порховские священники мне не понравились, почему расскажу потом.
Спасибо, что посмотрели. Как давно бы бывали в тех краях? До конца школы я каждым летом ездила в Опочку. Остров видела лишь проездом, зато все ближние и дальние окрестности вокруг Опочки знала прекрасно. Давно мечтаю туда съездить, но боюсь. Много лет утекло, все меняется, а грибные места снятся до сих пор. Девчонкой про сельское хозяйство я мало думала, помню, как мама моя плакала, говоря о деревнях. В живых оставались лишь старухи, дома стояли в разрухе латаные-перелатаные, мужиков почти не было, да и те алкоголики, а время относилось к середине шестидесятых. Так что печальная эта история началась не сейчас. Места там были глухие и незагаженные, а как нынче?
Последний раз я там был году в 1995-м. Наш дом был очень стар, хотя и большой. Настоящая русская банька по-черному, где мы от души парились. Места чудесные: «богаты лесом и водью» яблони, сливы вишни в изобилии. Рядом озеро Горохово. Много было прудов — «мочило» по местному(раньше в них вымачивали лен). В мочилах разводили рыб. Но по весне завели от белюдья обычай — сжигать траву, чтобы легче было потом косить и пасти скот. И наш дом сгорел.
Спасибо, что ответили. Два десятилетия — это очень давно. Посмотрела на карте, озеро нашла, а деревни нет, как нет. Вот и я боюсь, что не увижу того, о чем до сих пор скучаю. Мне приходилось дважды тушить пожары. Один раз в деревне Горки Лужской области, второй раз — в лесу. Поселок, как и Меляхи, умирал, но траву все-таки жгли. Когда мы гостили у друзей, с криками и слезами прибежала старуха-соседка. Начиналось все абсолютно невинно, а потом подул ветер и понесло. Восемь человек, сколько набралось, затоптали огонь у самого дома. А вот в лесу было очень страшно. Там целый участок выгорел, огонь остановился только у противопожарных рвов.
В прошлом комментарии я оговорился насчет Порховских священников. Имел в виду я конечно Псково-Печерских.. Я там был на экскурсии и мне они показались жестокими и бездушными. При мне один монах жестоко ударил бездомную собаку. А я этого не переношу.
Насчет священников мало что знаю, но думаю, что как и у светских людей, человек человеку рознь. Мне рассказывали друзья, как на экскурсии в Святогорский монастырь костромской учительнице литературы не позволили бесплатно снять могилу Пушкина. Происходило все в 2000 году, денег учителям не платили, у нее их просто не было. Она пыталась упросить слугу божьего отнестись с уважением к ее профессиональному интересу, но тот оставался непреклонен. Дело кончилось тем, что друзья мои безбожные отвлекли служителя разговорами, тетку прикрыли и уговорили нарушить запрет. Она потом невероятно радовалась, что согласилась с их аргументами и сможет вывесить всеобъемлющий Пушкинский стенд у себя в школе. А вот, скажем, в Больших Вязёмах — это в рубрике Путешествие из Петербурга в Москву — прихожанка так тепло отзывалась о местном батюшке, что я готова поверить, что он прекрасный человек.
Кстати о Псково-Печерских монахах: недавно по ящику сообщили что в Изборске есть детдом откуда продали Диму Яковлева и других детей в США . А чем же занимаются монахи тамошние? Какое их главное предназначение как не спасать детей? Хотя осуждать легко.
Видно сильно достали Вас печерские монахи, но справедливости ради стоит все-таки признать, что мирские виноваты намного сильнее. По всей вертикали власти, а также вне ее. Священники призывают к благому, но решать ничего не могут. В то время, как властные лица подчеркнуто им внимают, но поступают по собственному усмотрению и интересу.